Приговорён к расстрелу по анонимному доносу

– Меня до глубины души возмущает появление кадетских классов. Зачем разделять людей на сословия сызмальства, возвращать давно отжившее? – Идет возрождение России, ее вековых традиций. Кому-то нравится называть себя крестьянином, кому-то - казаком… – Про казаков я тебе так скажу. Высмотрели в одном дворе лошадку. И забрали в обоз вместе с 70-летним дедом. Три дня ни слуху ни духу. Потом появился – еле ноги передвигает от голода. А кто палил из пушки по церкви на горе Преображенской? Большевики разобрали храм будучи неверующими. Но те-то православные! Ходили по домам, как рассказывала мама о послереволюционных событиях в городе, забирали из сундуков последнее, даже детскую рубашонку.Тамары Федоровны тогда еще не было на свете, родилась позже. Но и на ее долю хватило всякого, чтобы уяснить главное – забывать нельзя ничего. Это гарантия от повторения допущенных ошибок. Кроме того, родина, какая бы ни была, хоть глухая деревня, требует уважения. Орск вполне заслуживает того. Из захолустья он превратился в промышленный район области, внеся значительный вклад в победу над Германией. Сформированный здесь кадровый потенциал стал надежным резервом для пополнения руководящего состава целого ряда важных отраслей страны. Без всякого преувеличения можно сказать, что наш край не обижен и людьми творческими. В подтверждение достаточно назвать лишь несколько имен. Здесь начинал создавать свои произведения Муса Джалиль, жили будущие писатели Юрий Бондарев и Владимир Маканин. А известный всему миру иллюзионист Владимир Данилин и композитор Владимир Мигуля?
– В соседском доме поселились Правдухины, переехавшие из какого-то села. Мать звали Анной Нестеровной, дочь – Екатериной Павловной. Отец к тому времени умер, – делится воспоминаниями Т. Парамонова, проработавшая несколько десятков лет в газете «Орский рабочий». – В семье было пять братьев. Александр, в прошлом священник, устроился в Орске бухгалтером аптеки. Николай служил главным врачом областной психбольницы, Василий обосновался в Ленинграде, Борис – в Москве, туда же переехал и Валериан.
Старшему поколению орчан фамилия Правдухина известна благодаря роману «Яик уходит в море», написанному Валерианом Павловичем. Автор посвятил его казачеству Южного Урала на переломе двух эпох. Личностью он был явно неординарной, между тем судьба обошлась с ним жестоко. Уроженец станицы Таналыкской, Валериан учился в Уральской духовной семинарии, но образования не получил – исключили за участие в волнениях. После оренбургской гимназии уехал в акбулакскую школу с дипломом народного учителя. В биографии значится и выступление с докладом на Петербургском съезде учителей. После возвращения за революционные убеждения Правдухин лишился места.
Перебравшись в Москву, он близко сходится с Есениным, однако возвращается на Урал. В Челябинске вместе с Лидией Сейфуллиной, ставшей его женой, создает культурно-просветительские учреждения, затем в Новосибирске – журнал «Сибирские огни». Из-под пера нашего земляка вышли книги «По излучинам Урала», «Годы, тропы, ружье» о родном крае. Немало интересных материалов собрано в экспедициях с А. Толстым и другими писателями. Роман, опубликованный в 1937-м, явился знаменательной вехой в творчестве Правдухина. Наверняка он сочинил бы еще не одно произведение. К сожалению, запущенная в государстве машина репрессий уже молотила вовсю. В нее угодил и Валериан Павлович, которого через два года приговорили к высшей мере наказания и расстреляли.
Но это случилось позже. А тогда, в конце 20-х – начале 30-х он жил планами и надеждами, не забывая навещать мать.
– Все ее называли бабушкой. Запомнилась она мне своей добротой и гостеприимностью, – рассказывает Т. Парамонова. – Поэтому сразу сдружилась с моей мамой. Приезжали сын с женой, всегда накрывала стол, звала соседей, делилась гостинцами из столицы. Это случалось нечасто, но не раз и не два, а гораздо больше. У Правдухиных не имелось колодца, и они ходили за водой в наш через калитку. Помню, подойдет к забору Лидия Николаевна: «Федосия Ивановна, не угостите ли огурчиком?» А та ей отвечает: «Вот грядка, рви, какой на тебя смотрит». Обращалась она и по другому поводу: «Отпустите с нами свою девочку на речку». Мы шли на Орь к своему излюбленному месту. Как только кончались дома, Сейфуллина снимала бегунки – наподобие тапочек со шнурками, вешала на плечо и дальше следовала босиком. Так же поступал и Валериан Павлович. Человеком он был открытым, веселым, непосредственным, не показывал и вида, что писатель с известностью. Правда, в ту пору сравнивать его с кем-то мне даже в голову не приходило: я только буквы научилась складывать. Правдухин часто куда-то ездил с извозчиком дедом Иваном, который все в округе знал. Наверное, расспрашивал о чем-то людей для будущей книги.
В 1937-м Сейфуллина прислала свекрови письмо, где сообщала: сына посадили. Бабушка поделилась известием с соседкой. В один из осенних дней она пришла в слезах: «Катю забрали». Дочь преподавала в начальных классах, потом – в старших русский язык и литературу. Приезжал Николай из Оренбурга, поскольку мать осталась одна. Ее навещали и коллеги Екатерины Павловны, не обегали стороной во избежание неприятностей. Весной она снова постучала поутру в окно Парамоновых: «Приходите, есть новости».
– За мамой и я увязалась, – продолжает Тамара Федоровна. – Зашли в комнату. Я не поверила собственным глазам. Екатерина Павловна отличалась полнотой и громким голосом. За столом сидела совершенно незнакомая женщина – вдвое меньше, говорит еле слышно. Постепенно выяснилось, что ей пришлось вынести. Полгода она провела в подвале тюрьмы. Сейчас там районный отдел внутренних дел. Сестру Валериана Павловича пытали, били головой о стенку, стараясь получить подтверждение обвинения брата в связях с эсерами.
В школу она не вернулась. Работала в библиотеке имени Шевченко заведующей читальным залом. Мать умерла в 1942-м. Дочь, оставшись в одиночестве и перенеся инсульт, перебралась к брату в Оренбург. Сейфуллина побывала в Орске последний раз после расстрела мужа. Привезла Тамаре Федоровне свою книжку «Виринея» с авторской надписью: «Тамарочка, вырастешь – прочтешь». Жаль, не сохранился подарок, погиб в весеннее половодье. Но та вода не смыла воспоминаний о жестоких 30-х. В застенки НКВД попал и самый близкий друг семьи – С. Малахов, один из первых большевиков. Вместе с отцом Тамары Федоровны они уходили на Первую империалистическую, вернулись порознь, но один за другим. Старший Парамонов умер в 1928-м. А то бы тоже попал за решетку.