Кому обязан город своим долголетием

«Урал» – по-казахски «Жаиклы», то есть разливистый, затопляющий. Тысячелетия его существования связаны с образованием только на территории Орска и его окрестностей десятков стариц и озер. Во время весеннего разлива все они наполняются талой водой, которая нередко захватывает в плен улицы Старого города, прибрежные строения поселков никельщиков, строителей.В сороковые годы прежнего столетия Урал подбирался к самым крышам домов Форштадта, Билибея, Ташкента, Слободки, не зная жалости к населению. Гибли собаки, скотина, домашняя птица, случались и человеческие жертвы. Стон и плач стояли тогда в тех районах.
Первые потоки, если Орь вскрывалась первой, устремлялись мимо моста у биофабрики в Коровье озеро. Урал в это время представлял собой ледяную плиту, поверх которой опасность приближалась к жилым кварталам.
Пойма Коровьего озера тянется к Сенной горе и, огибая конечные улицы Билибея, к железнодорожному мосту. Пространство между мясоконсервным комбинатом и водоемом раньше называлось золотым дном. Отец мне говорил, что через много лет здесь образуется слой свинца – столько его скопилось от выстрелов охотников.
Вырвавшись из ущелья под горою Полковник, Орь устремлялась к Шандашинскому броду, где проходил караванный путь в Азию. Здесь она, сделав полупетлю, затопляла Форштадт и попадала в объятия Урала.
Растревоженный весной Урал тоже вторгался в Коровье озеро от железнодорожного моста. Возле Сенной горы или Перовского сада он сливался с Орью и решительно отрезал Старый город от станции Орск и мясоконсервного комбината. Следующий натиск на город Урал предпринимал сразу же за станцией спасателей.
Потоки заливали улицы Калинина, Энгельса, Пионерскую, вливались в свою старую протоку за нынешней базой отдыха ЮУМЗ. Она называлась Назаровским озером по фамилии купцов Назаровых, построивших здесь мыловарни.
Основные силы Урал берег для города. Затопив базарную площадь, он заливал городской сад, площадь автовокзала, выходил к винному заводу, индустриальному техникуму и откатывался назад.
Показывала свой норов и Елшанка, топила окраинные дома у железнодорожного полотна, сносила приусадебные строения. Под воду уходила вся приуральская впадина вплоть до никельского железнодорожного моста. Саперы взрывали заторы льда у моста в Ущелье, но яростный напор стихии снова забивал пролеты между быками моста ветками, деревьями, остатками строений. Вода была не в силах прорвать заграждение и наступала на улицы. Волны срывали крыши домов, рушили стены, уносили с фундамента дома целиком. На конце улицы Пугачева оказывались хижины с ул. Ст. Разина. Такое случилось весной 1941 г.
В 1942-м природа разбушевалась еще сильнее. Наш дом, находившийся на перекрестке улиц 1 Мая и Ворошилова, растаял, как сахарный. Деревянная крыша как кепка сползла на вещи, постель и шкафы. Так было в большей части старого Орска. Корову мы успели выпустить со двора, и она, умница, сама вышла на Преображенскую гору. Мы поселились на чердаке стоявшего по соседству полутораэтажного дома из серого камня, и потому выдержавшего несколько наводнений. Разруху и горе людское не описать.
Я на самодельном плоту доставлял маму на гору доить корову. В переулок выбирался, отталкиваясь шестом, а по улице передвигался, подтягиваясь по проводам радиосети. Хлеб в отрезанную часть города доставляли самолетом с аэродрома никелькомбината. Крылатая птица «У-2» снижалась над Преображенской горой, пилот ослаблял крепления мешков с хлебом, они падали на землю. То место оцеплялось милицией. Когда разбросанные буханки были собраны и увезены, мальчишки устремлялись подбирать все крошки до последней. От голода спасала нас тогда помощь властей. Отрезанных от складов, магазинов и пекарни людей все подкармливали, даже варили какие-то супы.
Лишенные своих кормильцев – мужей и отцов, погибших и сражающихся на фронте, орчане стойко переносили выпавшие на их долю несчастья.
Прошло 63 года, но память не хочет забывать тех трудных дней. Перед взором встает картина: мы, мокрые и продрогшие, коротаем ночи на чердаке окруженного водой дома, и до рассвета не смолкает истошный крик: «Лодку! Спасите! Помогите! Тонем!»
Орчане хорошо понимали, что беда может повториться. В 1957-ом она пришло снова. То половодье оказалось слабее. Но воды Урала и Ори опять несли ужас и страх, а порой и смерть. Гибли скотина, домашняя птица, размывались стены домов, рушились сараи. Тем не менее стихия была встречена на этот раз более организованно, обдуманно проводилась эвакуация населения. Использовались подготовленные средства спасения, дежурила специальная служба. Правда, больших материальных потерь избежать не удалось. Компенсация за нанесенный наводнением урон выплачивалась мизерная. Пострадавшим опять пришлось вкладывать свои жалкие рубли в строительство жилья и большой ремонт.
Лишь в 1958 г. на пути Урала появилась Ириклинская ГРЭС. Но усмирить реку трудно. До сих пор орчане испытывают ее норов. Смотришь и диву даешься: какой силой любви и уважения к своему городу нужно обладать, чтобы жить в подобных условиях. Конечно, без обид и всплеска эмоций не обходится, поскольку недостатки у властей найдутся всегда. А схлынут вешние воды, страсти утихнут, каждый принимается залечивать раны домов. Другой бы бросил все, сменил место жительства, а орчанин – нет: «Тут я родился, моя родня, буду доживать». Вот почему город скоро будет отмечать очередной юбилей – свое 270-летие.
В. ДЫРБОВ.