Получить срок в Круторожино пожелали бы многие

Есть в судебных архивах уголовные дела, порой расписанные на несколько томов, которые можно выделить в особую группу. Самые различные преступления объединяет одно обстоятельство: несмотря на то, что вина подсудимых доказана, они освобождены от наказания. Причем освобождены по весьма пикантной причине: психическая невменяемость.Дел, итогом которых стали постановления о применении принудительных мер медицинского характера, бывает не так много: около десяти в год. По каким-то из них можно писать детективы, другие попадают в разряд черного юмора, в третьих психическая болезнь будто и вовсе не проявляется. Эти последние как раз и вызывают больше всего вопросов. Очевидно, что провести срок в Круторожино для некоторых преступников предпочтительнее, чем занимать место у «толчка» в местах не столь отдаленных. А потому возникает вопрос: насколько оправданными бывают принудительные меры медицинского характера?
ЕГО БИЛИ ЗА ТО, ЧТО МНОГО ЕЛ
Иван рос без любви. Год за годом родители, глядя на него, испытывали все большее раздражение. Он слишком много ел, слишком часто просился «на ручки», у него был слишком громкий голос. И эпилептические припадки – они тоже случались слишком часто. За это мальчика били. Разве что с младшей сестренкой и бабушкой у Вани складывались более-менее теплые отношения.
Он вырос спокойным, можно даже сказать забитым – в прямом и переносном смыслах – существом. С трудом окончив школу, не потянул дальнейшую учебу. Разумеется, и на работу его не брали. Скандалы по поводу дармоедства Ивана не были в семье редкостью, но однажды допустимая грань оказалась нарушенной. Мать выплескивала на сына оскорбление за оскорблением, к ней присоединился отец. Исчерпав запас слов, перешли к рукоприкладству: повалили сына на пол, мать душила простыней, отец бил кулаком по голове. Вырвавшись, Иван схватил с тумбочки нож и направил его в сторону родителя. Тот и подумать не мог, что в отчаянии сын способен на все, что выросший ребенок может отомстить. Шаг навстречу – удар ножом…
Позже сосед расскажет суду, как успокаивал заплаканного Ивана, который сбежал к нему из страшной родительской квартиры, как усадил парня к телевизору, а сам наблюдал в окно за врачами «Скорой», грузившими в машину мужское тело. Вскоре приехали за Иваном и увезли в СИЗО.
Суд Ленинского района признал парня виновным по 105-й статье УК. Адвокат пытался строить защиту на том, что убийство было совершено в состоянии аффекта, но медики опровергли возможность подобного эмоционального состояния. В заключении судебно-психиатрической комиссии значится, что подсудимый может четко воспроизвести свои действия и действия отца, его поведение в тот злосчастный день носило целенаправленный и последовательный характер. Но Иван психически болен. И расстройства, которые принесла эпилепсия, выражены очень сильно. Развитие личности находится на таком уровне, когда человек не может осознавать всей страшной сути своего поступка и его последствий. Суд согласился с рекомендациями медиков и назначил Ивану вместо тюремного заключения помещение в оренбургский психиатрический стационар, причем не общего, а специализированного типа, с особыми условиями содержания.
ВСЕ РЕШАЕТ ТОЛЬКО СУД
Надо сказать, не так часто судам приходится рассматривать страшные дела об убийствах, совершенных психически больными людьми. Более характерными являются другие. Например, в этом году суд Октябрьского района решал участь 22-летнего Б., страдающего эпилепсией и слабоумием, который воровал велосипеды у подростков. А некий Ц. из Ленинского района ранним утром нападал на прохожих, вооружившись отверткой.
Как известно, занимаясь расследованием любого дела, сотрудники правоохранительных органов направляют запросы в психбольницу, вытрезвитель, наркодиспансер. Тогда-то и всплывает, что некоторые подсудимые лежали в Круторожино по нескольку десятков раз. А другие, хоть и не лежали, с виду тоже не вполне здоровы. Чтобы убедиться в том, что человек действительно болен, а не играет, намереваясь избежать тюрьмы, что проступок мог быть совершен в невменяемом состоянии, что в данном случае требуется лечение, судья или следователь назначает психолого-психиатрическую экспертизу. Если подсудимый находится в СИЗО, его конвоируют в оренбургскую больницу (ОПБ № 1 или 2), если живет на воле с подпиской о невыезде – отправляется туда сам.
Рассказать обо всем этом подробнее мы попросили главврача ОПБ-3, расположенной в Орске, кандидата медицинских наук В. Медведева.
– Начнем с того, что существует категория дел, требующих определения вменяемости и дееспособности подсудимого. Напомню, что вменяемость – одна из основных предпосылок ответственности за совершенные правонарушения, а дееспособность – это способность самостоятельно реализовывать свои гражданские права. Некоторые дела требуют проведения комплексной медицинской экспертизы. Судебная психолого-психиатрическая экспертиза как раз к таким и относится: в ней принимают участие и психологи, и психиатры. Проводится она только по постановлению суда либо амбулаторно в течение одного дня, либо стационарно – до одного месяца. Если человек признается невменяемым, врачи могут порекомендовать ему принудительные меры медицинского характера.
– Что подразумевает эта формулировка?
– В Уголовном кодексе говорится так. Эти меры могут включать в себя принудительное наблюдение и лечение у психиатра по месту жительства, принудительную госпитализацию в стационар общего или специализированного типа. Наша больница, обслуживающая всю восточную часть области, – общего типа, а специализированное отделение стражного типа есть в ОПБ-2 в Оренбурге. Лечат там тех, кто требует особо интенсивного наблюдения не только со стороны медперсонала, но и стражей правопорядка.
– Сколько времени обычно лечатся больные, совершившие правонарушения?
– Все зависит от диагноза. С некоторыми хроническими заболеваниями лежат подолгу, месяцами. Кстати, медики не только принимают, но и выписывают исключительно по постановлению суда. Когда состояние пациента улучшается настолько, что он может безопасно находиться в обществе, пишем ходатайство в суд, который и принимает решение об отмене принудительного лечения.
Важно отличать от принудительного недобровольное лечение. Вообще подавляющее большинство пациентов находится у нас с собственного согласия, о чем дают расписку. Но бывают случаи, когда человек нуждается в лечении, но отказывается от него. Тогда, опять же с разрешения суда, госпитализация проводится без его согласия. Статья 29 Закона «О психиатрической помощи» предусматривает три вида оснований для недобровольного лечения: если человек представляет опасность для себя или окружающих, если он беспомощен по психическому состоянию, то есть не может обеспечить себе защиту, еду и т. д., как это бывает, например, в случаях со слабоумием, и если неоказание своевременной помощи может привести к существенному вреду для здоровья в дальнейшем. То есть недобровольное лечение – это не мера пресечения, за такими пациентами не значатся какие-то противоправные деяния.
– Каковы условия содержания пациентов? Несмотря на решетки на окнах и балконах, здесь наверняка живется привольнее, чем в тюрьме.
– Люди, проходящие принудительное лечение, имеют практически одинаковые права с другими пациентами. Их могут навещать родственники, знакомые, адвокаты, священники, они вправе получать письма, периодическую литературу, совершать телефонные звонки. Им не отказывают в полной информации о заболевании и его лечении. А что касается решеток, то это, конечно же, архаизм, от них необходимо избавляться.
О ТОМОГРАФИИ И АГГРАВАЦИИ
Если с убийствами и размахиванием отверткой вместо меча джедая все более-менее понятно, то как расценивать, например, следующие случаи?
Гражданин К., решив заняться бизнесом, подался в наркоторговлю. Возможно, идея родилась во время очередного похода в сад, когда К. окинул широким взором местность и взгляд его зацепился за обильную поросль конопли. Все лето и осень «садовод» посвятил сбору конопли в районе трамвайного кольца, просушке кустов, аккуратно разложенных на собственном участке, а затем перевез все это добро в квартиру. Там измельчил, расфасовал и занялся продажей. Отлично продуманная и организованная идея. Сотрудники правоохранительных органов впоследствии подсчитали, что К. произвел не менее 186 граммов марихуаны, то есть наркотики в особо крупных размерах. На суде мать обвиняемого рассказала, что сын в саду даже вместо картошки выращивал коноплю, но исключительно для личного потребления, «поскольку страдал психическим заболеванием». Видимо, марихуана приносила страдальцу облегчение.
Еще одна подобная история. Некоего гражданина Ч. прокуратура Октябрьского района обвинила в совершении преступления по ст. 228 Уголовного кодекса за сбыт наркотических средств. Суть дела в том, что Ч. наладил в Орске свою сеть по распространению наркотиков. У него были собственные посредники и постоянные покупатели, которые в один прекрасный момент согласились сделать контрольную закупку для правоохранительных органов. Ч. в очередной раз оказался на скамье подсудимых. До этого он уже не раз привлекался к уголовной ответственности, впервые – в 18 лет. Из-за судимостей его и в армию когда-то не взяли. Что интересно, не так давно, в 2000 году, Ч. уже судили за незаконный оборот наркотиков. Но дело было закрыто, как закрыли его и в этот раз.
В постановлениях обоих дел значится, что подсудимые ввиду психических заболеваний не могли осознавать фактического характера своих действий, их общественной опасности и руководить ими, что свидетельствует о невменяемости. Разумеется, нам, дилетантам, это малопонятно. Можно допустить, что, совершая убийство, психически больной человек не сознавал того, что делает. Но что касается наркоторговли, когда человек в трезвом уме и памяти организует незаконный бизнес, а попавшись, вдруг делается невменяемым… Да, возможно, он психически болен, но имеет ли болезнь отношение к данному преступлению? Может быть, его направляют на принудительное лечение просто потому, что сажать в тюрьму элементарно негуманно?
Отказавшись комментировать конкретные случаи ради сохранения врачебной тайны, Медведев все же согласился прояснить некоторые «белые пятна».
– Владимир Анатольевич, каким образом определяется заболевание? Наверное, наблюдение – не самый точный метод, и на помощь психиатрам приходит специальная аппаратура?
– Здесь вы не правы. Как раз в качестве основного метода в диагностике используется клинический – это беседы, изучение истории жизни и болезни пациента, наблюдение. А лабораторные, инструментальные, психологические – это уже дополнительные методы. Например, специальные приборы изучают биотоки головного мозга, структуру и функции кровообращения, проводится компьютерная томография. Но аппаратура может показать только причины и механизмы развития болезни: врожденная она или получена в результате травмы, есть опухоль мозга или инфекционные процессы. А наличие заболевания устанавливается исключительно клиническим методом. Есть еще психологический метод – это изучение нарушения функций психики с помощью экспериментально-психологических методик, он достаточно точен и способен подтвердить диагноз психиатра.
– Если основной момент – это наблюдение, то я смогу такой диагноз вам изобразить! Как проверите?
– Действительно, психические феномены субъективны, душевные переживания нельзя измерить, и, если человек говорит, что слышит «голоса», мы не можем это игнорировать. Симуляция и аггравация, представляющая собой намеренное усиление симптомов болезни, – это особые предметы судебной психиатрии. Причем последний вариант – более частое явление. Не вдаваясь в подробности, скажу, что симулировать психическое заболевание крайне сложно. В течение месяца правдоподобно изображать из себя душевнобольного не под силу даже психиатру.