Мать

«Знаете, я очень виновата перед своим сыном, – неожиданно призналась Екатерина Михайловна Булатова, мать погибшего в Афганистане Александра. – У родителей, потерявших на войне детей, я бы на коленях попросила прощенья». Она не раз повторяла эту фразу во время нашей встречи. А мне так хотелось обнять ее и разубедить. Нет в том ее вины. Не плачьте, матери, не плачьте! Живым простите их вину, Что вы расстрелянное счастье Похоронили в ту войну. Он не прятался за спины других
Патриотизм. Любовь к Родине. Интернациональный долг. Об этом говорили все педагоги советского времени. И не обманывали, верили в свои слова, вкладывая в неокрепшие души детей гордость за Союз и желание защищать страну и ее интересы во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни.
27 лет Екатерина Михайловна отдала воспитанию дошколят в городе Ош Кыргызстана. Сначала работала воспитателем, потом методистом. Очень любила свою профессию. А еще больше – семью: мужа, сына и дочь. Сколько она помнит, Виктор всегда был в ладах с техникой. На жизнь зарабатывал ремонтом машин. Свою профессию любил, но очень не хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Тогда были большие сложности с покупкой запчастей, да и сама работа отнимала много времени, сил и нервов.
Екатерина Михайловна училась в педагогическом институте, когда Саша окончил восьмилетку и твердо решил поступать в строительный техникум. Обладая прекрасной памятью и любознательностью, сын учился очень хорошо, поэтому она не раз пыталась убедить его продолжить учебу. «А если не поступлю в институт? – по-взрослому рассуждал Александр. – Заберут в армию, и буду я в 20 лет с БСЛ».
– А это что за агрегат, сынок?
– Большая Совковая Лопата!
Зная твердый характер сына, мать настаивать не стала. «В конце концов, это его жизнь», – рассудила она.
После окончания техникума Сашу распределили на предприятие, но оформиться он не успел: пришла повестка из военкомата.
Еще до отправки Екатерина Михайловна знала, что сыну суждено служить в Афганистане. Забирали на войну добровольно-принудительно. Отказываться нельзя – назовут предателем. И каждый писал заявление, что, мол, добровольно готов выполнить интернациональный долг и так далее.
Она вполне могла благодаря своим связям оградить сына от войны, но Александр был непреклонен: «Помнишь, ты рассказывала об интернациональном долге? Я не смогу признаться своим детям, что прятался за спины других».
Встретиться с сыном удалось лишь через полгода. Многих парней из роты Булатова скосила болезнь Боткина. Сам он переболел желтухой в детстве, потому и не оказался на больничной койке. В службе наметился перерыв, Булатову разрешили встретиться с семьей. Екатерина Михайловна снова предложила сыну уехать из Афгана, но он наотрез отказался, считая, что предаст друзей, если уедет.
Писал Сашка скупо, но мать не обижалась. Раз не пишет, значит, нельзя. Иногда присылал кадры любительской пленки, чтобы родители смогли сделать фото. Сын очень хотел поступить после службы в военно-строительное училище и просил родных прикупить литературу для подготовки в вуз…
Алексей Толокнов – Булатовым:
«Извиняюсь, что долго не писал. Был на лечении. Вы у меня спрашиваете, как все получилось. Честно говоря, мне тоже хочется узнать, как все было.
20 марта 1982 года ехали на операцию. Мы с Сашей сидели в отсеке на одном сиденье. Когда с бетонки съехали на грунтовую дорогу, раздался сильный взрыв. Сразу же в машину ворвался мощный сноп пламени. От сильного удара головой я потерял сознание. Когда очнулся, в машине все горело. Я попытался сдвинуться с места и снова потерял сознание. Очнулся через сутки, после операции. У меня уже не было левой ноги, а правая вся в гипсе. Позже понял, что весь в бинтах. Вторым ударом для меня стало сообщение о том, что моего друга Саши уже нет…»
Цинковый гроб привезли на машине 2 апреля. Дома никого не было, но соседи сообщили, что Екатерина Михайловна работает в каком-то дошкольном учреждении. Стали обзванивать все детские сады.
– Из соседнего детсада прибежала заведующая. В то же время подъехала машина, которую вел друг Саши. Я сразу все поняла. Что было потом – не помню. На похороны пришло очень много народу. Были друзья, родственники, просто люди, потерявшие в Афгане своих сыновей.
Много позже Екатерина Михайловна и Лешка вспомнят, как на похороны приезжали неизвестные. Они сменяли друг друга, не выпуская из виду все, что говорится и делается вокруг. Уехали сразу же после похорон.
Постепенно жизнь потекла по привычной колее. Лишь боль утраты жгла раскаленным железом изнутри, въедаясь в сердце немым укором.
Однажды в кабинете заведующей детским садом, где работала Булатова, появился незнакомец. Екатерина Михайловна не спросила, кто это, а на следующий день ей сообщили: приезжего интересовало, что говорит Булатова, что думает.
– Что же вы мне раньше-то не сказали! – не выдержала она. – Я бы сказала ему все, что думаю. И пусть бы меня прямо здесь расстреляли.
Мое сердце отказывается верить в гибель сына. Возможно, потому, что мы не видели его мертвым. Гроб был заварен, не было даже окошечка. А еще этот тотальный контроль во время похорон. Такого нигде не было.
Мы сидим в скромной квартирке Екатерины Михайловны за столом, накрытым белой скатертью. Пьем чай и смотрим фотографии тех лет. А на нас с середины комнаты смотрит с фотографии Сашка, к фото прикреплены орден Красной Звезды и медаль «Воину-интернационалисту».
– Вот Сашка с компанией друзей. Вот этот, длинный. Если есть на фото хоть одна девчонка, значит, рядом Булатов. Вокруг него постоянно были сверстники, он был очень общительным. А вот здесь он на Иссык-Куле. Заработали с друзьями за лето, а потом все вместе махнули на отдых. А вот это его девушка. Они хотели пожениться. Через год после похорон Лариса вышла замуж за афганца, но я ее не виню. До сих пор поддерживаем связь – переписываемся.
Екатерину Михайловну лишили не только сына, но и тех идеологических устоев, которые много лет оставались незыблемыми. Словосочетание «любовь к Родине» теперь в ней вызывает только два чувства – обиды и вины. Почему – сейчас поймете.
НЕВИДИМАЯ ВОЙНА
Когда государство дало семьям погибших в Афганистане право оплачивать 50 процентов подоходного налога, Екатерина Михайловна обратилась за этой льготой, но к ней отнеслись с подчеркнутым пренебрежением. Она даже не знает, как вытерпела все унижения. Последней каплей стали слова партийного чиновника: «Вот и дуй в свою Москву за льготами!» Мать схватила стул и двинулась на него, олицетворявшего в тот момент всех тех, кто безжалостно топтался по истерзанному материнскому сердцу. Когда очнулась, поняла, что какой-то мужчина припер ее к стене, а секретарша льет на голову воду.
Семья переехала в Орск в 1993 г. На митинге в честь погибших Екатерина Михайловна поинтересовалась у военкома, как ей встать на учет. «Я его туда не посылал, – ответил тот. – Мы за него не отвечаем». И больше Булатова ни к кому не обращалась.
Однажды на ее адрес пришло письмо от председателя Оренбургского комитета погибших в Афганистане с просьбой найти информацию об афганце Мельникове. Екатерина Михайловна обратилась в районный военкомат. «А почему именно вам написали?» – поинтересовались у нее. А узнав, что ее сын погиб, предложили встать на учет.
– Я очень благодарна семьям погибших за то, что они приняли нас в свою семью. Приглашают на все мероприятия, мы регулярно общаемся. Получаю дополнительную пенсию. В прошлом году выдали единовременное пособие. Так что поддержка чувствуется как моральная, так и материальная.
Много было споров, стоит ли увековечивать память об Александре Булатове в Сквере Славы у Вечного огня, ведь призывался он в Афганистан не из Орска. В конце концов решились, чтобы родственникам хоть голову было где склонить. И вспомнить. Вспомнить все.