Пропойцы

Соседка, отчаявшись вразумить своего сына, схватила молоток и пошла на компанию пьяных мужиков, уютно устроившихся на лавочке под окнами квартиры. Ей было отчаянно жалко терять последнего ребенка, но и не могла придумать, как удержать его от повседневных пьянок. При виде молотка мужики, чуть протрезвев, попытались успокоить немолодую женщину. Да еще по пьяному делу кто-то гнусно пошутил: «Убьешь алкаша, тебя же и посадят, а он сопьется».
Эта фраза довела мать до исступления, и она принялась разбивать скамейку как ненавистный символ беспробудной пьянки.
Этот и подобные случаи заставили задуматься о спившихся ровесниках и молодых алкоголиках, медленно убивающих себя, доводящих до отчаяния родных и соседей.
Умилительное «Вова, выходи» пропитым и шипящим фальцетом несется по двору уже с утра. Повторяемый до бесконечности зов начинает бесить, но прекращается внезапно. Это означает, что Вова, разменявший шестой десяток, проснулся, сунул сигарету в помятую физиономию и спешит, как на работу, на эту разбитую лавочку к такому же товарищу «шестой свежести».
«Планерка» бездельников неизменна и всегда посвящена одной теме – где взять в долг или насобирать рублей 15 на флакон самогонки или разведенного спирта. Активная жизнь компании длится час-полтора: выпивка добыта, глаза веселеют, начинается период ожидания. Есть шанс, что свежие забулдыги притащатся с еще одной бутылкой. И не беда, если кто-то переберет, а затем нырнет под куст в окурки и плевки неумытой физиономией – ему хорошо.
В этих пьянках алкоголики чувствуют себя коллективом, общественным организмом, поддерживая друг друга, втягивая в попойку временно завязавших товарищей. Спившийся и обнищавший Вася, Ваня, Петя… будет, как на работу, с утра приходить на лавочку, чтобы следующий алкоголик с деньгами помог ему начать утреннее возлияние. А там как Бог даст.
Бог, как правило, дает, находятся приработки – кто-то попросит занести в дом старый холодильник, а можно выломать кусок металла из забора, поискать кусок трубы в подвале и сдать в утиль.
А можно пропить обувь родителей, детей, соседей – способ добычи на рюмку не имеет значения. Только самогон, купленный в соседнем доме у постоянного поставщика, определяет ценность прожитого дня.
Как правило, к обеду «коллектив» расползается по домашним диванам. К вечеру наступают похмелье и необоримая тяга выпить. Знакомое «производственное совещание» собирается на другой лавочке, чтобы не надоедать одним и тем же соседям.
И, если пьянка удалась, в компании, как в сытом стаде, возникает дружеская атмосфера, начинается неизбежный треп о былых заслугах. Кто-то строил заводы, кто-то шоферил, кто-то стоял в горячих цехах и плавил металл.
Даже молодые алкоголики, как правило, успели поработать, пока не спились и не стали куском ветоши под кустом у лавочки.
Не припомню здоровых алкоголиков. Безногие, безрукие, с дырками и пластинками в головах, туберкулезные и с переломанными позвоночниками, свои увечья они заработали не в боях, а «наступив на бутылку».
Я знал много красивых, сильных юношей, которым было море по колено. Живет еще в городе детский товарищ по прозвищу Бес. В молодости местные шалопаи с ним не связывались даже впятером – бесполезно. Хороший был парень, веселый, справедливый, смелый. В составе разведвзвода он ходил по Афганистану еще до той необъявленной войны. Недавно один из любителей выпить сообщил: «В синяках, как Бобик в блохах, прошло его время».
Другого любителя пощеголять в лакированных туфлях, белых штанах и кожаной куртке, бывшего рабочего мясокомбината, теперь можно увидеть на обочинах городских автотрасс. О белых штанах уже и не вспомнит.
Наверное, каждому знакомо щемящее ощущение тоски, когда ты окликаешь бывшего товарища или знакомого, а на тебя смотрят пустые испитые глаза, в которых пустота, притворство и злость неудачника. «Я не знаю тебя», – говорят спекшиеся губы, взгляд уходит в никуда, и человек, измочаленный годами непробудных пьянок, бредет прочь.