Из песни слов не выкинуть

За окном шелестят оставшиеся кленовые листья, и также тихо шепчет, рассказывая о себе, ветеран войны Виктор Федорович Сидоров: пробитое немецкой пулей горло так и не восстановилось. В квартире множество изящных гипсовых скульптур, мы ахаем от красоты, а у ветерана пустой правый рукав заправлен в карман. Не решаемся спросить, откуда такое чудо.
– Я же художником проработал на ЮУМЗ 46 лет, имею немало благодарностей и почетных грамот. Сам мастерил из гипса. Да-да, одной левой рукой, правую тоже на фронте потерял.
И мы снова ахаем, теперь от силы духа, стойкости и удивительной несгибаемости русского характера.
Сидоров родился в Сибири, отца расстреляли кулаки, мать перевезла двоих сыновей в Москву. Вскоре и ее не стало. Виктора определили в подмосковный детдом. Война началась, когда ему исполнилось всего 15. До детдомовцев ли было? Голодные, они поначалу пытались рыбу ловить, но однажды поскользнулся и в речку глубокой осенью свалился.
Вскоре подростков определили в Загорскую художественную школу. Всякому ремеслу учился Виктор Федорович. Вырезали деревянных курочек на дощечке – снизу тянешь за ниточки, они и «клюют»; медвежат, пилящих бревно. Обучали рисованию и скульптуре. Потом ребят пристроили на завод, выпускающий оптические приборы. Талоны не могли накормить досыта, а только разжигали голод.
– И тогда мы с другом решили бежать на фронт, – вспоминает Сидоров, – а в военкомате нам отказывали: «Пацаны, вам только по 17 исполнилось!» В угольных ящиках под вагонами добрались до Шепетовки. Нас задержал наряд, милиционеры созвонились с Загорском, им была дана команда вернуть нас на завод, там нужны рабочие руки. Но мы не послушались, товарняком добрались до Ровно. Опять стоп, опять запросы в Загорск, но наше упорство сломить не удалось. Зачислили нас во 2 стрелковый батальон 52 гвардейского стрелкового полка 17 Краснознаменной ордена Суворова Витебской гвардейской дивизии.
– Запомнились бои в Прибалтике. Наши взяли Каунас, двинулись к Шяуляю. Фашисты открыли огонь, мы ответили «катюшами». Грохот, черный дым, окопы рассыпаются. Дым рассеялся, поступил приказ идти в наступление. А на вражеской территории засел снайпер. Наши только голову высунут, он их подрезает. И сидим по кустам в лесочке. Ко мне подползает штабист: «Пацан, поднимай роту, командиры погибли, больше некому!» Я встал и ору: «Вперед!» Чувствую, меня будто по шее полоснуло. Упал, потерял сознание. Очнулся, бой продолжается, снова поднимаюсь: «Рота, вперед!» Обожгло правую руку, но успел заметить, что рота пошла вперед. Вот так пробило горло, а руку ампутировали в госпитале, – рассказывает Сидоров.
Помнит адскую боль, потому что не только руку, но и ребра задело, и хирурга, который, казалось, выламывал на живую. Очнулся в палате, врач спрашивает: «Чего хочешь?» – «Да поел бы». Принесли обед – съел, еще один – тоже. «Будет жить», – успокоился врач.
И вот вышел 19-летний солдат из госпиталя, на гимнастерке – медаль «За отвагу», орден Великой Отечественной войны. А кому нужен инвалид второй группы без руки? Жил где придется, занимался чем придется. Дружки появились, короче, кривая дорожка привела в тюрьму в Орске.
– Здесь вспомнил навыки, полученные в художественной школе, начал одной рукой делать мебель, которой катастрофически не хватало в послевоенные годы: стулья, кресла, этажерки. Однажды к нам приехал директор ЮУМЗ Брехов: отбирал рабочие руки, понимал, что много здесь народу случайного. Увидел мебель, приказал зачислить меня скульптором, художником.
– С тех пор почти 50 лет служил верой и правдой городу. В ДК машиностроителей вся внутренняя лепка – моя. Помогал в оформлении Вечного огня, да много чего, – говорит ветеран.
Его жена Валентина, угощающая нас кофе, постоянно прерывала: «Виктор, может, не надо про это рассказывать?» Но он отмахивался: «Это моя жизнь, из песни слов не выкинешь...»

Полина Белякова, Юлия Кузнецова, слушатели школы «Репортер»