“Я против слова “абстракция”

Об открытии выставки художника-абстракциониста Леонида Пелиха в историко-краеведческом музее мы нашим читателям сообщали. И только. А ведь упустить счастливую возможность пообщаться с этим человеком было бы кощунством. Почему? Во-первых, потому, что большую часть своей жизни он посвятил абстрактному искусству, которое у подавляющего большинства вызывает если не агрессию, то непонимание. Во-вторых, его имя было занесено в двухтомный альбом-каталог “Абстракция в России. XX век” наряду с такими именами, как Малевич и Кандинский. В-третьих, работы Леонида Пелиха можно увидеть в собраниях Русского музея и Третьяковской галереи. А еще он – орчанин. Правда, в прошлом. Но не будем больше интриговать нашего читателя, а поспешим представить необыкновенного гостя.О достижениях
- Леонид Дмитриевич, попасть на страницы каталога - большая честь...
- В последние годы я много выставлялся. Пусть небольшое, но имя у меня есть. Видимо, на выставку попали люди, которые ездили и отбирали работы по всей стране.
- Этот каталог стал своего рода «визитной карточкой» выставки, открытие которой состоялось 14 декабря в Русском музее. Однако на ней были представлены далеко не все работы: только 800 из 1200, вошедших в каталог...
- Больше тысячи не поместилось бы в Русском музее. Хотя у меня были выставлены все три работы, вошедшие в каталог.
- Выставка абстрактного искусства привела арт-критиков к выводу, что общая тенденция современных авторов - это «снятие каких-то духовных поисков». Если Кандинский и Малевич пытались исследовать наравне с техникой некие духовные проблемы, то в последних работах переживаний (а переживания в абстракции должны быть) нет...
- Многие переквалифицировались в абстракционистов, повинуясь моде. Но это не только мода, но и тяжелый труд. По-моему, каталог действительно стоило бы «почистить». Дело в том, что инициаторы создания двухтомника – петербургские искусствоведы. Они и набрали своих.
- Ваши работы были представлены на выставке «Внутренняя Азия», которая объехала Бишкек, Новосибирск, Москву и Санкт-Петербург. По каким еще городам и весям гастролировали ваши работы?
- Были они в США, Лондоне, Германии. Некоторые из моих работ находятся сейчас в частных собраниях Канады, Англии, Франции, Италии, Израиля, Болгарии, Испании, Норвегии.
- Из наград у Вас всего лишь одна премия, которую Вам вручили на калининградском «Биеннале станковой графики». Не густо...
- Лучшая из всех наград - когда твои работы покупает серьезный музей. Сейчас в Третьяковской галерее открылся отдел абстрактного искусства. Наконец сообразили, что из истории может выпасть целое поколение художников-абстракционистов, поскольку все работы уходят за границу. Сейчас мои работы можно увидеть в Третьяковской галерее, Русском музее, а так же в Калининградской и Новосибирской картинных галереях.
- И там Вы, конечно, числитесь московским художником...
- Да, официально я считаюсь москвичом. Как-никак, десять лет живу в Москве, состою в московском Союзе художников, хотя везде пишу, что родился в Орске, учился в Оренбургском художественном училище.
О себе
- Расскажите, как Вы начинали?
- Дело в том, что никто из моих родных к творчеству не имел никакого отношения. А я рисовал с детства. В 12 лет решил пойти в художественную студию Мешкова. Помню, заглянул туда и повернул обратно. Мне показалось это таким храмом, куда могли попасть только избранные. Спасибо маме – привела меня туда за руку. После восьмого класса поехал поступать в Саратов, но не прошел по конкурсу. А тут художественное училище в Оренбурге открылось. Вместе со мной там учились Милорадов, Алферов, Волик. Мы были первым выпуском. У Алферова, так как фамилия на «А», - диплом № 1.
Потом несколько лет преподавал во Дворце пионеров керамику и рисование. Летом работал в пионерлагерях.
- Судя по всему, ничто не предвещало карьеры художника-абстракциониста?
- Действительно. Пока мне не выпала возможность побывать в Челюскинском Доме творчества (сейчас он называется Дом русской графики). Там собирались художники со всего Союза. Но путевки давали только членам Союза художников, а я таковым не являлся. Жил неделю у Вити Милорадова, другую - у Виталика Соперникова. Много работал в мастерских. Мне все тогда было в новинку. Однажды в комнату зашел руководитель потока вместе с директором Дома творчества. Руководитель взглянул на мои работы и говорит директору: «Смотри как парень работает. У нас ведь место свободное есть». И меня оставили еще на полтора месяца.
- Со своей будущей женой Вы тоже там познакомились?
- Да. Помню, сидим за столом, а кто-то говорит: «Что-то Кастальская не едет». Она считалась одной из лучших художниц.
Нам интересно стало, кто такая. Потом познакомились. Вспыхнул роман, и я остался в Москве. Марина была художником-реалистом. А я уже отошел от этого и стал делать первые шаги в абстрактном искусстве. Жена меня не понимала. Все говорила: «Скажи, о чем эта песня? О чем?» Потом и сама втянулась...
Об искусстве
- Традиционный вопрос: почему абстракция?
- Сначала я очень много занимался живописью. И в училище, и после. Потом перешел на графику. И постепенно понял, что куда-то надо двигаться. Несколько лет я был в тупике: не знал, что делать. Писал портреты, пейзажи. Но чувствую: что-то не то, стою на месте. И уже после знакомства с Мариной открыл для себя так называемое абстрактное искусство.
- Так называемое?
- Абстракция - это какая-то пустота, холодный расчет, вычисление, почти геометрия. Но ведь любая абстракция, вплоть до «Черного квадрата» Малевича, несет какие-то ассоциации. Это не абстрактное искусство. Его можно назвать «нонфигуративным», «ассоциативным», но не абстрактным. Я против этого слова.
- Раз уж мы заговорили о «Черном квадрате», по-вашему, это гениально?
- Гениальна не сама работа, а то, что человек в то время дошел до этого. Главное не то, как нарисовал, а что им вообще двигало. У меня это вызывает такие ассоциации: человек опускается под воду и достигает дна, но потом отталкивается и идет другим путем. Так и Малевич дошел до «Черного квадрата» и открыл новое направление в искусстве.
- Некоторые считают абстракцию самым легким жанром, мотивируя тем, что абстракционистом может стать любой, даже не окончивший художественную школу...
- Абстракция - самый тяжелый жанр. Я считаю, что каждый художник, который получил хоть какое-то мало-мальское образование, может нарисовать реалистическую картину. И я могу это сделать. Но мне это не близко. Последние несколько лет я совсем не придумываю работы, а ловлю момент здесь и сейчас. Поэтому не оформляю и не называю свои работы.
- Я заметила, что они без рамки.
- Рамка делает работу мертвой, закрепощает зрителя. А я не хочу довлеть над ним. Зрителю надо дать возможность поучаствовать в процессе сотворчества. Наша жизнь и так слишком запрограммирована. А абстрактное искусство не придерживается никакой программы. Оно будит фантазию зрителя, его воображение.
- И все-таки, очень немногие понимают и принимают абстрактное искусство.
- Вы правы. В 1997 году у нас с Мариной была выставка в ЦДХ. Мы заняли шесть залов. Бывали и такие, кто, заглянув в зал, сразу уходил. Один мужик вообще сказал: «Дайте мне кисточку, я задней ногой так нарисую». А вот женщина десять минут от работы не отходила, глаз отвести не могла. То ли работа удалась, то ли с ее состоянием в данный момент совпала. Честно признаюсь, в Орске я боялся открывать выставку, так как этим здесь практически никто не занимается. Лишь Роман Зорин прикоснулся в последнее время. Но далеко не все художники относятся к тому, что я делаю, с одобрением. Хотя некоторые, я говорю сейчас о Николае Васильевиче Митцеве, дают моему творчеству высокую оценку. На днях мы с ним были на выставке, потом пошли к нему в мастерскую, и он сказал: «Даже не знаю, что дальше-то делать». Настолько ему понравилось, хотя он этим никогда не занимался.
- Леонид Дмитриевич, помогите разрешить извечный спор о том, должен ли настоящий художник получать профессиональное образование или нет? Ведь многие преподаватели грешат тем, что пытаются навязать ученикам собственную систему мироощущения..
- Я считаю, что нужно выучиться, а потом забыть, чему тебя учили. Есть, конечно, гениальные художники, которые вообще не учились. Например, Виктор Иванович Умнов. Он для меня художник номер один в России. Но таких единицы. Что уж скрывать, образование действительно в какой-то степени закрепощает. Суриковский институт, к примеру, выпускает настоящих профессионалов, но большинство из них не может отойти от академизма. Они сидят возле ЦДХ и делают копии для иностранцев. Хотя, что такое копия? Любой профессиональный художник сделает копию Айвазовского. Да, образование в какой-то степени мешает найти себя. Но с другой стороны, это своего рода «проверка на вшивость», как я ее называю. Не смог уйти - сиди возле ЦДХ и копируй Айвазовского. Лично я придерживаюсь мнения, что художник - это ярко выраженный индивидуалист.
- Такой, как Вы?
- Дело в том, что во время работы использую энергетику рук, поэтому к помощи станка практически не прибегаю. К примеру, беру пенопласт и выжигаю по нему паяльником. Получаются горизонтальные рядообразования, с которых можно печатать.
- Не пора ли поставить на абстракции точку?
- В Италии уже практически нет станкового искусства. Большое распространение там получили акции или перфомансы - театральные представления с участием автора. В России тоже начали появляться акционисты. Но, по-моему, они впадают в крайности. Взять хотя бы скандально известного московского художника Олега Кулика. На одной из первых акций он постелил перед картиной Ван Гога газетку и... справил на нее нужду. В Стокгольме презентовал голубую корову. Если засунешь ей под хвост голову, то увидишь слайды из русской деревенской жизни. В Риге на перфомансе «Два Кулика» разрезал себе руку до кости, облив кровью первые ряды кинотеатра. Но публике больше известен как «человек-собака». На одном из шоу этот псевдо-художник вел себя, как собака: сидел в конуре, носил ошейник и демонстрировал собачьи привычки. По-моему, это не искусство, а способ самоутвердиться.
Но случаются сдвиги в положительную сторону. Например, болгарский художник Христо Явашев разработал концепцию обертывания арт-объектов легкой тканью. Подобным образом были обернуты Новый мост в Париже, берлинский Рейхстаг, Музей современного искусства в Чикаго, целый отрезок морского побережья близ Сиднея. А на острове Хонсю он установил 3100 желтых и голубых зонтов. Знали бы вы, как это красиво! Если на смену абстракции приходит такое искусство – нужно дать ему дорогу…
Надежда БАЯНДИНА.
Фото Григория Горбунова и из семейного архива Леонида Пелиха.