Куда уходят люди? Каждый год в городе пропадает более трехсот человек

“…разыскивается без вести пропавший… был одет… утратил связь с родственниками… анонимность гарантируется…”. То и дело взгляд читателя натыкается на подобные объявления на последних страницах газет. Прочитает читатель сводку от начала до конца, покачает головой: куда катимся?.. И отправится по своим делам, забыв о каких-то там пропавших.Помнить будет только чья-то безутешная мать, встречающая каждое утро с опухшими от слез глазами, да отец, бесцельно меряющий детскую комнату большими шагами. Куда ушел их родной человек, зачем? Без объяснений, без документов, запасной одежды, преследуя какую-то одному ему ведомую цель.
Из общего числа людей, объявленных в розыск, не возвращается к родственникам приблизительно пятая часть. Из тех, кто вернулся, подавляющее большинство объявляется сами спустя некоторое время живыми и здоровыми - просто не позвонили вовремя, не предупредили родных, что задержатся. Между тем, на поиски беспечных «потерявшихся» затрачиваются силы и средства уголовного розыска, которые могли быть использованы более эффективно.
Есть среди пропавших без вести те, кто потерял связь с привычным миром не по своей воле – в основном это маленькие дети, либо причастные к большим деньгам коммерсанты.
Предпринимателя Абдурахима К. ищет наша милиция с 2000 года. Мужчина еще совсем недавно жил в Перми и кормил жену с детишками тем, что выручал от продажи автомобилей. Из последней поездки за товаром дома его ждут до сих пор. Он как будто испарился вместе с машиной. Последним пунктом маршрута, где пребывание Абдурахима установлено точно, является Орск, именно поэтому поиски ведутся в первую очередь на нашей территории.
Практика показывает, что если в течение 15-30 дней такой человек не найден, то есть серьезные основания полагать, что его, скорее всего, уже нет в живых. Если и через пять лет пропавшего не отыщут, дело передадут в архив, но не закроют, то есть поиски будут продолжаться.
Однако есть люди, которые исчезают по собственной воле. Особая группа риска – дети из социально-неблагополучных семей, которых сбегать из дома вынуждают сами родители. Ребятишки могут пропадать на улице неделями, а отцы и матери, регулярно прикладываясь к бутылке, даже не заметят их отсутствия, ни на минуту не задумаются – где же Маня с Саней бегают в такое позднее время. Уходя навсегда, дети зачастую не испытывают чувства утраты – грязный дом не воспринимается как родное гнездо, а родители ненамного дороже случайных знакомцев. Они уходят в поисках лучшей жизни. И если дети из благополучных семей через некоторое время, хлебнув горюшка на свободе, обычно возвращаются сами, то эти ставят целью уйти навсегда.
Однажды утро в пригородном поселке началось неспокойно – с известия об исчезновении трехлетней девочки и ее семилетнего брата. Ребятишек этих все хорошо знали. Их мама с бабушкой пили часто и много. Дети были смышлеными и вечно голодными. Сами растапливали печку, готовили себе нехитрую еду. Соседки жалели их, помогали, кто чем может. Как-то мама с бабушкой, однажды протрезвев, вдруг обнаружили, что детей нет. И когда они пропали – никто с точностью сказать не может. Только спустя год удалось найти их. В родной семье, куда детей вернули, все осталось по-прежнему, так что нет гарантии, что брат с сестрой не убегут снова. Для нового побега есть все основания.
Редко, но случается, что дети разрываются между разведенными родителями. Последние разругаются в пух и прах и давай рассказывать друг о друге страшные истории. Или того хуже - матери запрещают детям встречаться с отцом. А ребенку-то нет дела до склок, ему нужны оба родителя, какими бы они ни были. Он обречен одинаково любить обоих, поэтому неудивительно, что вопросы о том, кого он больше любит, ставят его в тупик.
16-летнюю Наташу И. и ее мать прекрасно знают сотрудники РОВД Советского района. Сейчас девочка находится в очередном розыске. Уже несколько лет время от времени она сбегает из Орска к отцу в республику Коми, которую вряд ли сможет найти на карте. Добирается на электричках, если повезет, а в основном - на попутках, расплачиваясь, как принято сейчас говорить, натурой. Из отцовского дома возвращается по собственному желанию либо по желанию матери с помощью милиции. Поначалу побег был знаком протеста. Девочка не принимала развод родителей и убегала на зло матери, не допускавшей встреч ребенка с отцом. Путешествовать Наташе понравилось, и теперь при всяком удобном случае она сбегает на пыльную трассу с грохочущими КамАЗами.
То и дело пропадают детишки из реабилитационного центра «Росток». Какими бы заботливыми ни были воспитатели, ребятню, не привыкшую к ответственности и дисциплине, тянет на волю. Обычно побеги мальчишек и девчонок начинаются в начале лета, когда под каждым кустом им готов и стол, и дом. Уходят группками по несколько человек с периодичностью 2-5 дней. Маленькие бродяги оседают необязательно в Орске, многие отправляются в близлежащие районы. В начале осени с первыми морозами, как правило, беглецы возвращаются. Через несколько месяцев побег повторяется снова, несмотря на то, что в “Ростке” ребята в безопасности, а на улице в какие только переделки не попадают! Но постепенно они привыкают к новому дому, которым становится центр для многих на долгие годы, несмотря на то, что рассчитан он на полугодовое проживание детей.
Выделить какой-то один повод ухода из дома практически невозможно. Житейские проблемы и бессознательные порывы сплетаются в один клубок, распутывать который нет ни сил, ни желания. Огромный груз вины лежит, конечно, на близких родственниках. Не уберегли. Не поняли. Не могли даже предположить…
25-летний Максим К. ушел из дома в начале сентября. Просто вышел из квартиры, не взяв с собой ни паспорта, ни теплых вещей. Мать нашла в его записях тетрадный листок. Написанное ее ужаснуло: “Пункт 1. Я ненавижу эту жизнь. Пункт 2. Я ненавижу эту жизнь. Пункт 3. Я ненавижу эту жизнь…”. И так 160 раз. Она уверена в том, что он жив. Уверена, что он ушел из дома специально. Но почему? Этого она не знает.
По словам друзей, Макс – человек «позднего зажигания». В том смысле, что в его жизни все происходит с небольшим опозданием. Так бывает. Еще не пришла любовь. Еще нет профессии. Хотя основа такая же, как у большинства его ровесников. Школа, армия. Учился в институте, не понравилось, поступил в другой. Где-то работал. Полгода охранником, полгода - программистом. “Надо иметь специальность в руках, учись, сынок”, - постоянно твердила мама, сама преподаватель по профессии.
Но он ушел.

Фото Григория Горбунова