Письмо маме

В рамках празднования Всероссийского дня матери в стране проходит акция «Письмо маме». Этот проект реализуется Всероссийским общественным движением «Матери России» с 2014 года. В рамках акции любой желающий независимо от возраста может рассказать о своей матери, ее буднях, душевных качествах, профессии, о том, чем он ей обязан, кем стал, чего достиг. Это могут быть как письма к маме, так и письма о ней. В этот праздник есть возможность поздравить своих мам, признаться им в любви, а может быть, повиниться и низко поклониться. Мы попросили героев наших публикаций, подписчиков газеты написать несколько строк. Или вспомнить, как когда-то отвечали на мамины письма. 

С праздником, дорогие наши матери!

От солдата-десантника

Здравствуй, моя милая, хорошая мамочка!

Пишет тебе бравый солдат-десантник, твой сынок Юра. Немного о себе. Недавно я тебе написал письмо (ты его, наверное, получила), но выдалось свободное время, и я опять пишу. Дела у меня идут нормально. Сейчас лежу в ПМП (это что-то вроде небольшой больницы). Не волнуйся, ничего страшного, просто у меня опухли ступни, даже в сапоги не влезают. Лег в понедельник. Врач сказал, что в четверг выпишут, опухли они потому, что слишком много хожу. Ну, в общем, ничего страшного. Мама, твою бумажечку с письменностью (молитвой), которую ты дала, ношу с собой – помогает. Портмоне не ношу, оно пока у командира, в карман не влезает. Что в нем – положу себе, а портмоне отправлю в тумбочку, никуда не денется.

Ну, как ты, мамочка? Не болеешь? С отцом не ругаешься? Смотри не ругайся. Глупо. Скоро меня выписывают. Теперь день-два буду шланговать в роте, опухоль немного сошла, но ноги в сапоги не влезают. Утром приходили пацаны и говорили, что в роте за нас взялись основательно по физподготовке. Завтра обещают прыжки с парашютом. Допустят меня или нет? Мою кассету не отдавай. Как там Любаня? Пашка письмо прислал, недурно устроился, сидит и следит за сигнальными лампочками. А я тут ползаю по уши в снегу да грязи. Это не очень трудно, даже интересно. Только потом, когда идешь в полк, не очень приятно быть мокрым. Мама, пришли свою фотокарточку. Я по тебе очень и очень скучаю. Целую крепко-крепко, моя мамочка. 

Твой сын Юрка Суслин. 12.12.1984 года.

О чем ты сейчас думаешь?

Здравствуй, моя милая мамочка!

Привет из Афгана! Заступил в караул. Торчу на вышке. Она железом обварена. Днем раскалится, и стоишь в ней как на сковородке, того и гляди сваришься. О чем ты сейчас думаешь? Наверное: вот, дурак, остается прапорщиком в Афганистане, с ума сойти можно. Так? Может быть, ты и права, а может, и нет. Ведь там, в Орске, у вас все другим представляется. Вот стоял сегодня на вышке. А с неё весь Кабул как на ладони. Особенно красиво ночью, сверкает реклама, а днем как-то не то. По краям города, как на татарском кладбище, одни дуваны. Я тут нарисовал немного, все это из глины.

Нужны ли мне лезвия? Нужны, только почему ты такие дорогие присылаешь? Шли рублевые. Впрочем, осталось высылать их немного, скоро приказ, и я буду прапором. Место себе подыскал. Нормальное. На боевые ходить не буду. Дело за документами. Я их жду. 

Крепко и нежно тебя целую, твой сын Юрка Суслин. 1986 год.

На посылку ответил стихами

Геннадий Хомутов – руководитель оренбургского литобъединения имени В. Даля. Геннадий Федорович приехал в Оренбург из деревни. Мама прислала ему посылку. Он ответил ей стихами: 

Мне мать связала теплые носки

И варежки по деревенской моде.

Но туфли для носков таких узки,

А варежки?

При городском народе

Такие неуклюжие носить?

Без варежек мне лучше пофорсить. 

А шерсть тепла, она дождем была,

Сверкающим над летним полем,

Травой, что шелестела и плыла,

Овечкою, гуляющей на воле.

А эта шерсть в осеннем октябре

Из ушка прялки вытекала нитью.

Мать помнила о лютом январе 

И торопилась к этому событию.

Мать афганца

Вера Колесникова, орская поэтесса

Женщина стоит у обелиска,

Опустились кисти черной шали.

Прошагала пусть она неблизкий

К месту скорби, боли и печали.

Здесь она и будто бы не с нами,

С сыном мать скорбит наедине.

Шлет проклятья сжатыми губами 

Черному Афгану и войне.

Для нее не существует мира.

Разгулялась, вновь пришла весна.

Но душа и сердце не остыли,

Лучше бы легла сюда сама.

Знала ли она, когда рожала,

Что дитя переживет она,

И, когда в дорогу провожала, 

Знала ли, что заберет война. 

Помнит, как сейчас, его улыбку,

Кто его ей может заменить? 

У могилы тихо шепчет липка:

«Чтобы его помнить – надо жить!»

«Я упал бы перед ней на колени»

Мне уже 78 лет, давно нет мамы. Я упал бы перед ней на колени и попросил прощения за все-все, что мы, дети, ей недодали. Лишний раз не поговорили по душам, не принесли скромного подарка, не сказали ласкового слова. Помню себя маленьким, как первый раз весной вместе с соседскими пацанами ломал в чужом палисаднике влажную сирень и, гордый, принес букет домой. Мама на меня посмотрела строго: «Это воровство. Пусть другие ломают, а ты не должен. Неси куда хочешь». И я с букетом сирени пытался всучить сирень незнакомым. Летом мы с мальчишками на базаре пристраивались к продавцам арбузов, выбирали самый маленький и передавали его друг к другу. Последний забирал и убегал. И снова мама хмурила брови: «Зачем воровать? Сколько стоит арбузик? Три копейки? Возьми и отнеси продавцу». И я шел. Помню, как впервые закурил, вытащив папиросу из кармана мужа маминой сестры. Тот хватился: была же папироса. Мама сказала: «Вовка, ты начал курить? Плохо, жалко, отца нет в живых. Но не воруй. Вот тебе рубль на курево, буду выдавать». И никогда ничего я больше не воровал. В нашем дворе жил дядя Вася-партизан, так мы его звали, он работал мясником на рынке. Но уж напьется, то его семье доставалось. Кричал: «Убью!» Все соседи прятались. И только мама не боялась его, подойдет, тихо скажет: «Вася, кончай». И партизан замолкал. Она была очень сильной, мама, потому что трудно было нас, четверых, растить. Я был дерзким, несдержанным. У нас «в моде» в то время были драки улица на улицу, район на район. Я уже был взрослым, но меня позвали, и я кинулся защищать своих. Милиция оцепила драку. В кармане у меня был нож, и я «загремел». В то время в магазинах ничего не было. И как только мама где-то находила и покупала кур, тащила мне сетками, кастрюлями, ко мне подбирался туберкулез. Мы перед мамой Валентиной в долгу неоплатном. Но теперь только памятник на могиле, где она молодая, красивая, бередят душу воспоминания. Осталось столько невысказанного! Надеюсь, что поздние букеты на ее могиле, слезы раскаяния уйдут вверх, к небесам, и она их увидит и услышит. Иначе нельзя. Я проработал монтажником, ноги болят. И она лечила мои ноги какими-то отварами. Одна истина открылась мне: преисподняя не там, где огонь, жарко и больно, а там, где нет любви. 

Владимир Михайлов, пенсионер, монтажник. 

«Она готова перевернуть мир»

Перебирая старые тетради, я нашла письмо маме, которое написала в школьные годы. Я уже взрослая. У меня своя семья. Но мы с мамой вместе его перечитали.

«Моя мама Елена Васильевна всегда рядом и когда я болею, и когда радую первыми успехами. Она готова перевернуть мир, чтобы в нашей семье было все хорошо. Давно убедилась: мама – особенный человек, это абсолютное добро. К ней испытываешь доверие, потому что она искренняя и открытая. А как она умеет прощать! И не только мелочи. Она работает в Центре социальной службы, быстро решает, казалось бы, неразрешимые вопросы, находит выход из труднейших ситуаций. И не щадит себя, оберегая семейный очаг. У меня с ней особая связь, с детства научила меня любить прекрасное, познать творчество. Мы с ней иногда ссоримся, но не можем долго обижаться. Потому что любим. Я очень на нее похожа, даже голоса одинаковые. Сначала обижалась, когда мне это говорили. Глупо. Теперь радуюсь нашему сходству характеров. Я до сих пор плачу, когда слышу песню мамонтенка, потерявшего маму: «Пусть мама услышит, пусть мама придет». Я написала ей сообщение о своей любви, и на душе стало легче. Мама, ты мой ангел-хранитель, спасибо, что ты рядом, будь счастлива. Дай Бог здоровья всем мамам на свете!»

Ольга Архипова.