Тайны монастырских стен

Многоуважаемая редакция газеты «Орская хроника»! К вам обращается дочь священника – протоиерея Чемезгина Владимира Александровича, и это все, что мне известно о папе. Когда его не стало, а это было в 1922-1923 г. г. (точную дату не знаю), мне было 5 лет, а сестре – 11, и мы остались сиротами. Поскольку мой папа служил в женском монастыре, а впоследствии – главном соборе, нас стали опекать вышедшие из монастыря (закрытого к тому времени) монахиня Ангелина и послушница Ксения. Мы жили с ними. Спустя несколько лет сестра была исключена из школы за прошлое родителей, а вскоре вышла замуж, и, чтобы я могла учиться, меня удочерил ее супруг. Возможно, я пишу много лишнего… Сейчас обращаюсь к вам с просьбой: помогите мне узнать о моем отце, если это в ваших силах. Я даже не знаю, где он родился, кто были его родители, были ли у него братья и сестры. Меня интересует все, что может напомнить об отце. Из Орска мне прислали газету, где описывался крестный ход. А недавно сказали, что фамилия моего отца упоминалась в одной из статей! Мне 87 лет. В прошлом году хотела приехать в Орск, но разболелись ноги, и я почти не ходила. Сейчас с Божьей помощью меня подлечили. Надеюсь, в этом году осуществится моя мечта, хотя это не так-то просто. Сестры моей давно нет в живых, а я живу с Божьей помощью и борюсь со своими неудачами и горем, которое меня постигло, когда умерла дочь. Все нити с Орском были прерваны, когда меня увезли из города. Да и говорить о таком прошлом было «не модно». Сейчас, слава Богу, все по-другому, но времени у меня слишком мало – года!.. С уважением, Наталия Дмитриевна Хорошилова, г. Орел. Появление новой каменной монастырской церкви с большими и малыми золотыми маковками и темными глазницами колокольни было долгожданным событием для города. Деревянное здание Параскевинской церкви, построенное чуть больше десятка лет ранее, выглядело почерневшей старушкой рядом с красавицей из белого камня. Набожные горожане, отвесив глубокий поклон перед воротами, замирали, любуясь на игру солнца в золоте куполов, и, медленно ступая по высохшей под солнцем дорожке, попадали во владения Покровского женского монастыря.
Рядом с церквями располагались здания поскромнее. Здесь были дом священника, построенный из дикого камня, жилище диакона, деревянный флигелек, двухэтажное здание, вмещавшее в себя рукодельную, трапезную с кухней, просвирню, и другие служебные постройки. Деревянная церковь долго не простояла: сгорела в начале 1910-х годов, и вместо нее появилась церковно-приходская монастырская школа.
В небольшом корпусе для общежития постоянно жило около 120 монахинь. Вязание, рукоделие, занятие огородом – это то, чем жили монастыри во всей России. А в Орске со всего города к женщинам несли еще и свежевыстиранный хлопчатобумажный тюль, чтобы те его накрахмалили и высушили на пяльцах, придав опрятный вид.
В 1926 году монастырь был закрыт. Советская власть отдала здания в распоряжение различных учреждений, а впоследствии здесь была размещена воинская часть «Парус». И только совсем недавно начали восстанавливать православную святыню и собирать по крупицам ее историю.
Разыскать факты, фамилии, фотографии, выстроить их в единую цепочку становится все труднее. Слишком уж много воды утекло, и слишком упорно стремились все уничтожить во времена Союза. Сегодня из всего монастырского комплекса сохранились здание каменной церкви, дом священника, игуменский корпус и храм Покрова Пресвятой Богородицы. Есть еще и трапезная, но она находится на территории ОМОН, и перенести ее, федеральную собственность, в ведение православной церкви пока невозможно. Уже восстановлены семь глав куполов, отстраиваются двухэтажная воскресная школа и колокольня.
Но история – это не только и не столько здания, как лица.
СИРОТЫ
Татьяна Николаевна Голоядова раскладывает на столе пожелтевшие газетные вырезки, старые фотографии, уже несколько раз наклеенные на картон. В прошлом она филолог, а сейчас – прихожанка, по собственному желанию и с благословения настоятеля взявшаяся собирать монастырский архив.
– Вот эта фотография сделана 9 мая 1924 года и досталась мне по наследству. Здесь – девушки из церковного хора. Одна из них – моя мать Ксения Михайлова.
В раннем детстве Ксения с младшим братом остались сиротами. Мать умерла во время гражданской войны, а вскоре отец, раздав детей по семьям, встал под знамена Красной Армии. Супружеская чета, куда попала девочка, падчерицу не баловала: той нередко приходилось искупать свои провинности, стоя на коленях ночь напролет в углу, где была насыпана соль. Сердобольные соседи, сжалившись над Ксенией, однажды тайком увезли девочку из Домбаровского района в Орск. Долго бродили по городу, но в трудное время лишний рот не соглашались взять ни в одной семье. И только в самом крайнем доме повезло: Ксению приняли.
Новая семья тоже не собирала счастье полными ладонями: однажды глава семейства ушел с верблюдами в Ташкент за хлебом, да так и не вернулся. Чтобы дать приемной дочери образование, в 12 лет ее отправили в монастырский хор. Здесь детей учили грамоте, нотам, по праздникам они пели вместе со взрослыми. Это умение впоследствии очень пригодилось Ксении, когда хоры были разогнаны, ноты сожжены, а церковные песни хранились только в памяти послушниц.
Узнать что-то о родном отце у Ксении не получилось, но она не теряла надежды найти ниточку, которая приведет ее к брату Павлу. Уже 16 лет она жила в Орске, работала на швейной фабрике, когда однажды знакомая рассказала о молодом парне, художнике газеты «Орский рабочий». Каким-то образом стало известно, что и он в три года остался сиротой, а его настоящая фамилия – Таран.
Ксения забежала в редакцию в обеденный перерыв. На лестнице, ведущей на второй этаж, столкнулась с симпатичным молодым человеком. Это кажется невозможным, но она встретилась со своим родным братом…
Эта история – то немногое, что дочь Ксении Татьяна Николаевна знает о своей матери. В советское время не принято было расспрашивать о церковном прошлом, и Голоядова не предполагала, что когда-нибудь эта тема так ее заинтересует.
- Взгляните на фотографию: какие благородные, одухотворенные лица, хоть это не монахини, не священники, а всего лишь подростки из церковного хора. Я надеюсь, что такой же снимок хранится в других орских семьях, у потомков тех юношей и девушек. Наверняка они тоже помнят что-то из рассказов своих родителей и могли бы поделиться знаниями с нами.
ЧУЖЕЗЕМКИ
Когда прихожане Покровской церкви бросили клич о сборе старинных сведений, к ним в руки стали попадать кое-какие документы. Однажды пачку фотоснимков обнаружили на подоконнике, причем не было оставлено никаких обратных координат, так что сейчас трудно получить к этим фотографиям более подробную информацию. А некоторые соглашаются рассказать обо всем, что помнят.
К последним относится Татьяна Григорьева. Эта женщина – необыкновенный человек, а когда рассказывает о временах, покрытых мхом, кажется волшебницей из сказки. Григорьева поведала историю о двух монахинях, живших после разгона монастыря в селе Верхнеозерном Беляевского района. Женщин звали Агафья Гаврилова (по постригу – Ангелина), а ее послушницу – Ксения Кириллова. В конце 20-х годов прошлого века они оказались в том районе области да так и остались навсегда, став любимицами всех жителей. Иначе как Агашенька и Оксинька к монахиням не обращались. Женщины полностью сохранили в своем доме монастырский уклад. В советской деревне тогда бушевало безверие: местную церквушку давным-давно перестроили под клуб, впоследствии – загон для овец, а одна комсомолка сшила себе юбку из ризы. Привезенные паломницами из Орска вилы из Афонского кедра и топор долго в хозяйстве не прослужили: украли, но к самим монахиням, жившим в добродушии, отношение было теплое. Агафья и Ксения вязали носки, пряли шерсть, а в войну учили детей пению. Они не интересовались, кто чем богат, но всегда знали, кому чего не хватает. По утрам к ним сбегалась ребятня, с которой родители отправляли монахиням еду со своего скудного стола, и тем, кто принес печеное, монахини отдавали яйца, кто крупу – тому овощи и т. д. Таким образом каждый получал необходимое.
Агафья прожила в Верхнеозерном до 1958 года, а послушница скончалась в 90-летнем возрасте спустя 16 лет. Но до сих пор жители села чтят доброту женщин. Долгое время за могилами ухаживала учитель Фаина Федоровна, между прочим, никогда не видевшая монахинь, а недавно, заболев, она передала эту обязанность своим детям.
ОБРЕТЕННАЯ ИСТОРИЯ
О прошлом монастыря ходят легенды. Одна из них гласит, что существует ход из подземных помещений к Коровьему озеру. Монастырь, судя по фотографиям, никогда не был окружен крепкой стеной, единственной оградой служил штакетник.
– На Ори, где сейчас находится мост в поселок Заречный, когда-то была бойня, – рассказывает Голоядова. – А рядом с ней – «ярманка», как говаривала моя бабушка. Сюда пригоняли верблюдов, овец в немереных количествах. Точнее, несчитанных, потому что продавали скот, отмеривая количество «на глаз». А иногда кочевники приезжали с недобрыми намерениями. И куда в случае этих нападений, которые столь часты в приграничных степях, было деваться жителям монастыря? Только исчезать незаметно. Существование запасных ходов в те времена было делом само собой разумеющимся… Версия интересная, но это только догадки. Может, и не было никакого хода, – помолчав, продолжает Татьяна Николаевна, – и рассказ об этом всего лишь сказка, придуманная для любопытного ребенка. Я не занимаюсь поисками целенаправленно, в конце концов, всему свое время.
Тем не менее кое-какие раскопки в монастыре ведутся. Недавно, например, перед алтарем был отрыт склеп, предполагается, что когда-то в нем находились мощи, висела лампадка, перед которой возносили молитвы монахини. Кладка оказалась частично сохраненной, но спуск в склеп заново выложен красным кирпичом.
…Тавифа, Палладия, Апполионария, Клеопатра, Аркадия… Я перечитываю список имен усопших монахинь Покровского монастыря, за которых молятся современные прихожане. Среди них часто встречаются и мужские имена, данные женщинам, и это объясняется тем, что монашеский чин – это ангельский чин, а ангелы не имеют пола. В процессе работы удалось найти и упоминание о В. Чемезгине, которым интересуется наша читательница из Орла. Согласно спискам 1914 года Владимир Александрович служил протоиереем в Покровской церкви монастыря, а также занимался «законоучительством» в Орской женской гимназии и частном реальном училище. Он родился 11 июня 1888 года, в 1913 году был награжден именной медалью в память 300-летия дома Романовых. Кроме того, в послужных списках имеются сведения о членах семьи Чемезгина – жене, детях и матери.
Все это только начало документальной работы. За более подробными справками Голоядова собирается ехать в областной архив.
– Историю надо знать и беречь, – считает она. – Сейчас ее восстановлением занимаемся мы, позже передадим младшему поколению. Я тоже не всегда так интересовалась религией, больше увлекалась светской литературой, искусством, собрала дома большую библиотеку. А со временем поняла, что все это развлекает мозг, но не питает душу.
Помощники Татьяны Николаевны уже подрастают: среди прихожан очень много молодых энтузиастов, а есть еще и воскресная школа с полсотней ребятишек. Сейчас они, как и подростки, жившие сто лет назад, изучают Закон Божий и церковное пение. Эти дети – наша новая история, мостик к которой строят такие, как Татьяна Голоядова.