Мал золотник, да дорог

Уже издалека палисадник дома Михаила Михайловича Конченкова привлекает внимание своей необычностью: раскидистую зеленую сосну окружают дубы-великаны. А мог бы, как и все, засадить участок перед домом плодово-ягодными кустарниками да продавать урожай на рынке, который находится в двух шагах от дома, но душа, признается он, все время просит красоты. Красота… А была ли она вообще в его жизни? Была ли, скажем, в 1926-м, когда Мише исполнилось всего два года, и в одночасье умерла мать, а не желавшего вступить в колхоз отца забрали в тюрьму? Трое ребят остались совсем одни, за отца и мать был старший брат. Когда нашу «няньку» взяли в армию, я, десятилетний мальчишка, и младший брат вынуждены были уехать в Халилово и работать за кусок хлеба, – вспоминает Михаил Михайлович.
Замечал ли он в то время красоту звездных ночей, ощущал ли запах цветущих трав? Вряд ли. По его словам, в то время занимала лишь одна мысль: «Как бы вдоволь наесться?»
Война огненным перекати-поле прошлась по человеческим судьбам, сжигая все на своем пути. В 1942 году в Халиловском районе военкоматчики набрали два вагона добровольцев, в числе которых был и Миша Конченков. Сначала их привезли в Тоцкие лагеря, затем – в Кувандык, школу младших сержантов. И вот эшелон молоденьких солдат, исключительно 1924 года рождения, едет в Калининскую область. Берег Онежского озера. Двое суток по тонкому льду новобранцы идут маршем. Ночь в промерзшем лесу, а в пайке-то всего-навсего фруктовый плиточный чай. Наконец, пришли в расположение ударной 391-й дивизии. После тщательного отбора Михаила, увы, «отсеяли». Уж больно маленького роста. Но он просился, просился и, наконец, уговорил командиров. Его зачислили в гвардейскую часть.
Мал золотник, да дорог. Сгодился Миша Конченков для охраны штаба. Но тут поступил приказ – на передовую. И дивизия тронулась в путь. По болотам, что между Старой Руссой и Новгородом. «Многие тогда полегли в тех топях под обстрелом либо от ядовитых испарений», – вспоминает Михаил Михайлович. – Ну, а когда дошли до прифронтовой полосы, выяснилось, что здесь ничуть не лучше. Постоянная стрельба, снаряды взрываются совсем рядом…
Ему предложили определиться между пехотой и разведкой. Он, конечно, выбрал, что посложнее. То есть разведку. Конкретнее – 450-ю разведроту.
– Ночь 17 ноября 1943 года. Наша группа захвата вышла на передовую. Помню, страха не было, а только желание уберечь Родину от врага. Затаились в окопах. Мой земляк, оренбуржец Малозеров, едва приподнялся над землей, как шальная немецкая пуля попала прямо в лоб. Несмотря на потери, мы продолжали ползти, стараясь во что бы то ни стало выполнить задание. Перерезали проволочное заграждение, взяли «языка», но тот успел открыть огонь. Немцы всполошились, начали артиллерийский обстрел. Рядом со мной разорвалась мина, и осколки впились в ноги, – говорит ветеран.
Даже после двух месяцев лечения в костромском госпитале два осколка так и остались в ноге. Из госпиталя солдат вышел на костылях, в старых ботинках, потертой шинелишке и с II группой инвалидности. На дорожку дали 90 рублей пенсии, хотя буханка хлеба стоила тогда 100 рублей. Вот и попробуй тут доберись до родных мест…
– Поехал в Мордовию, – продолжает Конченков, – в то время там жила моя мачеха. Приехал, а у той и кусочка хлеба в заначке не нашлось, сама, дескать, в нужде. Да и кому нужен солдат-калека? Дочь мачехи вышла замуж и уехала жить в Хабаровск, а ее муж был при солидной должности. Думаю, махну-ка к ним, может, хоть подсобят?
А денег-то на дорогу – ни гроша. Пошел в военкомат. Там подсказали: вот пойдет воинский эшелон, где есть вагон для раненых, туда и определяйся.
С поездом повезло. Сел в вагон. Доехал, нашел родню. Приняли хорошо, но все равно по прошествии месяца Михаил понял, что в тягость. Так и вернулся в Халилово. Он, в отличие от отца, попросился в колхоз. Никаких поблажек не захотел. Определился скирдовать сено. Прислонится, вспоминает, спиной к стогу, да так вилами и работает...
Не было, как говорится, счастья, да несчастье помогло. Потихонечку разработал мышцы, стал ходить, опираясь на палку. Встретилась девушка из бедной семьи, Дуся. В 1945-м поженились. В следующем году родился сын. К тому времени Михаил Михайлович «вырос» уже до конюха. Сначала жили у тещи с тестем, а потом решили переехать в Орск, где Конченкову посулили работу в швейной артели. Но в артели не сложилось. Пошел Конченков в военкомат, взял направление на 228-й завод, ныне завод им. Чкалова. Устроился в цех № 1 на установку № 25. Стал оператором, проработал на одном месте три десятка лет.
Теснились первое время в одной комнатенке, да еще со старшим братом, вернувшимся с фронта раненым в обе руки. Подали заявление на квартиру, но вопрос решался так долго, что молодая семья решилась на захват жилья в одном из недостроенных домов. Поступок, вызванный безысходностью, не имел никаких последствий. Кроме разве что одного. Михаил взялся строить собственный дом.
И вот мы в этом доме… Пустым и чересчур просторным выглядит он сейчас. Да и как иначе? Любимая Дуся ушла из жизни два года назад. Однако до сих пор на приусадебном участке – роскошный цветник. Только роз – более 50 кустов. Их хозяин прямо-таки обожает и выращивает только для себя, ну, может быть, еще для наиболее дорогих гостей. Каждое лето в том же палисаднике – море лилий, дурманно пахнущих, и мало кто пройдет мимо, не остановившись на минутку. Впрочем, и натуральный огород с картошкой-моркошкой у ветерана имеется. Вместе с сыном он обрабатывает его в Поповом углу.
И еще один штрих к портрету Михаила Михайловича. Многие инвалиды войны, как известно, воспользовались своим правом на получение губернаторского подарка – автомобиля «Ока». И только Михаил Михайлович тянет время, никуда не идет и ничего не просит. Говорит, что когда хотелось иметь машину, пусть даже за полцены, чиновники от него отворачивались. Сколько порогов оббил – и все безрезультатно. Теперь, говорит, пусть сами как следуют попросят…
Вот он характер настоящего фронтовика! Такой же стойкий, неприхотливый и независимый, как дубы-великаны в этом славном палисаднике.
Ю. АНТИПОВА,
Л. НУРЖАНОВА,
А. ПИКАЛОВА,
слушатели школы « Репортер».