Иная близится пора…

Людмила Павловна родилась в 1938-м году в Ленинграде. Жила в самом центре, рядом с Мариинским театром. Северная Пальмира навсегда осталась в памяти не только как средоточие роскошных архитектурных ансамблей, величественных гранитных набережных и разводных мостов, но и как блокадное кольцо, где лютовала голодная смерть. Даже сейчас, когда многое из пережитого открылось, мы вряд ли сможем представить себе весь ужас девятисот дней и ночей, пережитых ленинградцами в осажденном городе…История семейства Фельдблюм обычна и непритязательна: отец погиб в первые дни войны, мать без выходных работала на заводе, а четырехлетняя Люда в одиночку ходила за водой с огромными, неподъемными ведрами. Мороз, трупы на улицах, окна, заклеенные бумагой, дрожащие от разрывавшихся бомб… Но страха, по ее словам, никогда не было. Донимал разве что постоянный сосущий под ложечкой голод. Если и мечталось ребенку, то лишь об одном – краюхе хлеба, по вкусу и цвету ничем не отличающегося от глины.
– В блокадном городе почти сразу же не стало собак и кошек. Их съели. Моя тетя, отличавшаяся болезненной полнотой, боялась возвращаться вечером с работы – слишком обыденными стали случаи людоедства, – вспоминает Людмила Павловна.
Сотни тысяч так и не дождались снятия блокады. Безвременно умерших находили в каждом доме. Четырехлетнему ребенку, наверное, просто повезло. Санитары пришли, когда Люда лежала рядом со старшей сестрой в полуразрушенной квартире, опухшая от голода, лишенная возможности передвигаться…
Но и после войны испытания не закончились. Город лежал в руинах, его надо было восстанавливать, и даже после долгожданной отмены карточек приходилось голодать. Выручала картошка, которую выращивали прямо в палисаднике. Ее, в особенности – поджаренную на рыбьем жире, считали настоящим деликатесом.
В начале 60-х, окончив учебу в швейном училище, Людмила Павловна вышла замуж за военного. Ей довелось жить и в Сибири, и Прибалтике, и Украине. А в начале 80-х судьба занесла в чернобыльские места.
– Когда произошла трагедия, – рассказывает Людмила Павловна, – мало кто знал об истинном уроне в том числе от радиации. Нам разве что порекомендовали держать закрытыми форточки, а спустя три дня и вовсе пригласили на первомайскую демонстрацию.
И это – в считанных километрах от взорванного реактора! Долгие годы власти старательно замалчивали опасность, которая угрожала населению не только Чернобыля, но и прилегающих территорий. Гласность пытались подменить небольшим денежным пособием, которое в народе метко прозвали «гробовым». Смертность, и впрямь, била все рекорды, дети то и дело рождались уродами, а на огородных грядках вызревали овощи непонятной формы и огромных размеров. Вышла специальная инструкция, чтобы любые продукты в любых торговых точках непременно закрывались клеенкой, но разве эта мера могла снизить уровень радиации? Каждое лето всех детей в обязательном порядке увозили в пионерские лагеря, и города, лишенные звонких голосов, наводили на взрослых поистине могильный ужас...
Кошмар закончился в 1994 году, когда Фельдблюм переехала в Орск. Она до сих пор вспоминает, как поразилась нашей природе: «Гляжу на выпавший снег, а он белый и на первый день, и на второй, и на третий… Даже глазам не верится».
Сейчас она одинока. Муж давно умер, старший сын – в Новотроицке, младший – в Подмосковье. Но все равно, говорит, на жизнь не жалуюсь. Да и грех было бы. Особенно после всех испытаний, выпавших на ее долю. Напротив, она многим гордится. В том числе и тем, что место рождения старшего сына – Ленинград, а младшего – Киев. Два этих города очень много значат для Людмилы Павловны. До сих пор считает их самыми красивыми, и ей, как всегда, хочется верить: слишком много мест жительства пришлось переменить, пока не осела в Орске.
Вот и разрывается ее сердце между Киевом и Ленинградом. Вот и живет в нем тоска по далекой северной столице, родимому дому возле Мариинского театра и всем, кто навсегда остался в ленинградской земле, кто был в особенности дорог... Она готова день и ночь повторять любимые строчки из Анны Ахматовой:
Иная близится пора,
Уж ветер смерти сердце студит,
Но нам священный град Петра
Невольным памятником будет.
К. КУЛИКОВ,
слушатель школы «Репортер».