Это забыть нельзя

С детства эта девчонка росла на редкость смелой и ловкой. Ну, прямо атаманша, говорили о ней в родной деревне. Уже с восьми лет Ефросинья умела пахать на быках, с двенадцати заведовала фермой, в пятнадцать освоила профессию тракториста, а в семнадцать крутила «баранку» не хуже опытного шофера. Рано похоронив маму, она решилась на переезд из Воронежской области в далекий и незнакомый Орск, где осела старшая сестра. Вскоре началась война, которая не могла не перевернуть всю ее жизнь. Двадцатилетнюю Ефросинью одной из первых призвали на фронт. Специальность водителя оказалась на редкость востребованной. Попала «атаманша» в 495-й авиационный батальон, который сражался на Северном Кавказе. Вызвали в штаб батальона и сказали:
– Принимайте, солдат Соловьева, бензовоз. Будете обеспечивать заправку самолетов. Да чтобы вовремя!
– А если обстрел или налет?
– Не имеет значения. Все равно обеспечьте. Самолеты без горючего не летают…
Вражеские налеты на наши аэродромы, казалось, никогда не кончатся. Одни бомбы падали вслед за другими. Поврежденные взрывами взлетно-посадочные полосы просто не успевали восстанавливать, и наши летчики, вернувшиеся с боевого задания, вынуждены были кружить в небе над родным аэродромом, пока в баках не заканчивалось горючее. Ну, а если кто-то решался на «жесткую» посадку, то чаще всего разбивался до смерти.
– Однажды мы с подругой Нюрой, тоже водителем бензовоза, попали под обстрел. Я, можно сказать, легко отделалась, всего лишь осколочными ранениями, а вот Нюру так обожгло, что кожа лоскутами сходила. Так и умерла в госпитале. Другим взрывом меня так зажало в кабине, что повредило печень. Трижды, как минимум, машину заваливало землей, и меня вовремя откапывали, иначе бы задохнулась от нехватки кислорода. Просто чудо какое-то, – вспоминает ветеран.
Шла война, авиационный полк перебрасывали с места на место, а вместе с ним кочевали девчата-водители. Как-то ехали на новое место дислокации, фашисты, заметив воинский эшелон, стали забрасывать бомбами. Соседние вагоны буквально разлетались на куски, а Соловьевой снова повезло. Покинула девушка горящий поезд, села в сторонке, немного отдышалась. И тут ей в голову пришла шальная мысль: а что если положить на рельсы давно написанное, но до сих пор не отправленное в деревню письмо? В мятом-перемятом треугольничке, по ее словам, были и тоска по родным, и ожидание скорой победы… Мол, станут наши разбирать завал, найдут послание, глядишь, кто-то и догадается отправить по адресу. Тем более что обстреливали неподалеку от родных воронежских мест.
В принципе, вероятность того, что оставленное на покореженных рельсах письмецо дойдет до адресата, была близкой к нулю. Но опять произошло чудо. Вскоре Соловьева получила весточку от родных: мол, знаем, что ты жива, Фрося, и письмо твое, оставленное у разбитого поезда, получили без задержки.
Фронтовые дороги привели сначала в Румынию, а потом и Польшу. До сих пор в ее памяти – лагерь Майданек, что под польским Люблином.
– Своими глазами видела многочисленные виселицы, горы кожи, снятой с еще живых военнопленных, бочки с золой и человеческим жиром, груды отсортированной одежды, женских волос, обуви… А вокруг, вплоть до ограждений из колючей проволоки, – клумбы с цветами, растущие фактически на костях военнопленных. Этот кошмар, и впрямь, забыть невозможно, как ни старалась.
При мне решили казнить двух карателей. Вчерашние заключенные, едва передвигавшие ноги, высказали общее пожелание, чтобы их мучителей предали такой же смерти, какую в Майданеке уготовили для более чем полутора миллиона жертв. То есть заживо сжечь в крематории. Но ведь советские солдаты никогда не были извергами, – говорит Ефросинья Семеновна.
Она по-прежнему возмущается, что неофашисты из бывших стран-союзников, освобожденных советскими войсками во Второй мировой войне, публично хвалят «прелести» гитлеровского режима. Им бы, добавляет Соловьева, хоть на денек попасть в Майданек в качестве военнопленных, а уж потом говорить о преимуществах третьего рейха…
После возвращения с войны Ефросинья работала в орской торговле. С будущим мужем, Петром Ивановичем, познакомилась еще на передовой. Но тогда было не до семьи. Расстались, казалось бы, навсегда. Снова увиделись уже в послевоенном Орске, можно сказать, нечаянно. Поженились, вскоре родился сын, потом – дочь. Безоблачным семейным счастьем пришлось наслаждаться недолго: Петр Иванович умер от старых ран. Девять лет жила без мужа и, чтобы не пропасть самой да детей на ноги поставить, вязала шали на продажу. Но снова вмешалась случайность. Дружили Соловьевы с семьей Александра Яковлевича Пластунова, тоже фронтовика. И в его дом пришла беда: умерла жена. Ефросинья и Александр вместе переживали горе, скорбели об ушедших из жизни. А однажды Александр Яковлевич пришел и сказал: «Долго ли тебе, Фрося, одной-то горевать? Ведь двое – не один». И вот уже три десятка лет они вместе.
– Александру Яковлевичу исполнилось девяносто, но он еще бодрится, потому что никогда не курил, не пил, вел здоровый образ жизни, – говорит Ефросинья Семеновна.
Часто, очень часто вспоминают они войну, которую Александр Яковлевич прошел танкистом. И в разговорах, как ни парадоксально, звучит одна и та же фраза:
– А все-таки самая счастливая жизнь у нас была на войне.
Заметив мой удивлённый взгляд, Ефросинья Семеновна уточнила: «Тогда мы знали, за что боролись. После войны все люди жили одной семьёй. Ничего и никого не боялись, да и квартир не закрывали. Горбушку хлеба – и ту пополам. А сейчас каждый сам за себя».
Мечты о счастливой старости, прежде всего, связывались с получением новой квартиры. Ее заслуженным ветеранам, награжденным десятками орденов и медалей, обещали ещё двадцать лет назад. Но, как известно, строительство дома для участников войны затянулось. Ефросинья Семёновна так переживала, что перенесла инсульт. Теперь передвигается с помощью палочки. Хорошо еще, что Александр Яковлевич ухаживает, помогает по дому.
Надежда было совсем потерялась, да вновь (в который уже раз!) помог случай. Мои герои попали в льготный губернаторский список, получив, наконец, то, о чем когда-то взахлеб мечталось. Казалось бы, вот оно, долгожданное счастье. А радости, говорят ветераны, уже нет. Потому что все хорошо вовремя. Потому что не только чиновничеству, но и нам, школьникам, не следует ни на день забывать о тех, кому обязаны, можно сказать, своей жизнью.
Ю. АНТИПОВА,
слушательница школы
«Репортёр».