Они не вернулись с войны

В преддверии 60-летия Победы в редакцию приходит много писем от читателей, в которых они делятся воспоминаниями об отцах, ушедших на фронт и не вернувшихся с войны. По-разному сложилась их боевая биография: кто-то дошел до Берлина, кто-то погиб в начале войны. В одни орские семьи похоронки пришли в годы войны, другие не знали о судьбе воевавших родственников и после ее окончания, не теряя надежды, что Он еще вернется. В письмах, которые мы сегодня публикуем, истории семей, которых своим опаленным крылом коснулась война. Истории ожидания, надежды и потерь… История одного стихотворения
Живет в Орске прекрасная женщина – Таисия Тимофеевна Ампилогова – мать, бабушка, прабабушка. В свои 83 года всегда опрятная, улыбчивая, общительная. Ясный ум и по сей день позволяет ей сочинять стихи, частушки. С пристрастием к ним не расстается до сих пор.
Росла она в многодетной семье. Когда началась война, отца на фронт не брали – сказались раны Гражданской войны, возраст, но в 1943-м он все же своего добился, уйдя на фронт защищать свою Катерину и шестерых детей. Горько плакала старшая дочь Тая, расставаясь со своим папенькой, как любовно называли его в семье.
Оставшись без кормильца, она, самая старшая в семье, дневала и ночевала на колхозных работах. И сейчас помнит, как, работая лаборантом в «Заготзерне», перелопачивала тонны непросохшей, тяжелой пшеницы, чтобы не загорелся хлебушек, как зимой молотили, выбирая все до зернышка. Валилась с ног от усталости, нередко ночевала в хлебных складах на ворохах зерна. Во сне часто видела отца, спешившего домой. Свои мечты выражала в бесхитростных стихах и жила этой мечтой:
Вот кончится война,
Пойдут солдаты ротами,
А я папеньку тогда
Встречу за воротами.
Служил Тимофей Иванович санитаром в медсанбате. Из солдатских писем в семье знали, что выносит он раненых с поля боя, ухаживает за ними, свою кровь им отдает.
В ожидании отца прошли долгие четыре года. И вот настал долгожданный праздник – День Победы. А 5 мая семья получила от отца хорошее письмо, в котором он писал, что скоро кончится война и он придет домой.
Но этому не суждено было сбыться. И начатое в годы войны Таино стихотворение пополнилось еще четырьмя строками:
Вот и кончилась война,
Прошли солдаты ротами,
А я папеньку еще
Не встретила за воротами.
Пропал без вести отец. Такое известие получила семья после войны. Здесь и отчаяние, и надежда. Во все стороны полетели Таины письма-запросы.
Шли годы. Поиски не давали результата. В который раз на огороде без отца отцвела и созрела его любимая ягода. И снова боль потери выплеснулась в стихотворные строки:
Отнесла б отцу смородину,
Да не знаю, где зарыт.
Знаю только, что за Родину
В сорок пятом он убит.
Прошли годы. Заросли травой траншеи, зарубцевались людские раны. Дочь нашла могилу отца, но…
Где мой папенька кудрявый,
Теперь знаю я, зарыт,
Но карман-то мой дырявый
К папе ехать не велит.
Защищая Родину, отдал свою жизнь Тимофей Иванович Ампилогов. 19 августа 1945 г. похоронен на городском кладбище далекого румынского города Сегет в могиле под номером 22.
В. ЗЕЛЕНСКАЯ.

Он был одним из первых
Все меньше остается в живых нас, свидетелей первых дней войны. Жизнь длиной в пятьдесят с лишним лет многое стерла из памяти, но есть яркие воспоминания детства, которые остаются с нами навсегда.
Пишу это письмо в память о тех, кто первым вместе с моим отцом – Щербаковым Николаем Артемьевичем ушел на эту страшную войну из Орска 24 июня 1941 года.
Как только объявили, что началась война, отец сказал: «Все, я иду первым». Он так сказал потому, что май, может, и июнь из пос. Никель бегал после работы в лагерь, организованный в роще между пос. Никель и Старым городом, где проходили военную подготовку. Мы жили в бараке, матери не было (она умерла). Я и младший брат жили с отцом и мачехой. Мне было 12 лет, брату – 9.
23 июня принесли повестку. Отец был на работе. Взяв повестку, побежала к проходной никелькомбината. Быстрым шагом вышел отец, он уже знал, что идет на войну, его рассчитали с работы и даже выплатили деньги. С них он купил мне в подарок сумочку, а брату – игрушечную винтовку.
24 июня мы проводили отца. Сбор был в Старом городе рядом с кинотеатром «Октябрь». Через время их вывели и строем повели. Люди бежали за колонной, плакали. Потом их посадили в грузовики и отвезли на станцию.
Отец сразу попал в действующую армию. Воевал под Ленинградом. В одном из писем писал, что в первые бои шли с робостью, но потом освоились. Последнее письмо написал 5 декабря 1941 года. Сообщал, что был в госпитале, но рана не тяжелая, что снова в строю и завтра, 6 декабря, снова в бой. Больше писем не было. Потом пришло извещение, что 6 декабря 1941-го пропал без вести. 6 декабря у него день рождения. Прожил он ровно 34 года.
Я была в Ленинграде. Старожилы говорили, что многие солдаты погибли в болотах и их тела найти невозможно.
Отец, поняв, что война продлится долго и он может не вернуться домой, написал в военкомат, чтобы нас определили в детский дом. Но мачеха решила растить нас сама. Как она нас растила, знают только Бог и добрые люди. А добрых людей было много, и мы пережили это лихолетье.
Мой брат работал на никелькомбинате, умер рано. Мне – 76 лет, болею. Ясно, что жизнь подходит к концу, и мне захотелось в День Победы помянуть своего отца Щербакова Николая Артемьевича, его брата Щербакова Николая Артемьевича, который умер от ран в госпитале, а также всех, чьи имена увековечены на плитах у Вечного огня. Вечная им память.
М. РЕКУН.

Место захоронения неизвестно
Совсем скоро миллионы людей будут праздновать 60-летие великой Победы. Будут поздравлять и чествовать победителей. Встретятся друзья-однополчане, отдадут дань памяти тем, кто не вернулся с войны, кто умер, не дожив до этого праздника.
Мне, 9-летней девчонке, кошмар этой войны запомнился как вчерашний день. Мы жили в селе: мама и нас четверо детей. Отцу дали 24 часа на сборы, и он ушел на фронт. День и ночь слушали единственное в селе радио. Слова Левитана не были утешительными: немцы продвигались к Москве.
В селе орудовали мародеры. За три дня растащили все: хлеб, скот, корма, оборудование. Когда в село вошел наш 112-й полк, сожгли школы, роддом, сельсовет, сжигали хлеба. Подожгли элеватор, горел сахарный завод. Объясняли: «Чтобы немцам не досталось». Горело все вокруг. Страшно!
Мы жили в 150 км от Тулы. Голос Левитана: «Фашисты в городе Туле». Через 2–3 дня зашел сосед и говорит: «Ульяна, немцы на мотоциклах из леса показались». И, действительно, в дом вбежал немец, почти чисто по-русски спросил: «Русский солдат в доме есть?» Потом целая колонна немцев въехала в село. На улице зима, а они на мотоциклах, закутанные кто во что. Зашли в дом, обрадовались русской печке. Разожгли ее соломой, разделись догола и стали прожаривать белье: страшно много было на них вшей. В соседнем доме устроили баню: собрали женщин, которые грели и носили им воду, даже обмывали. Женщины потом долго были в шоке.
Забивали скот, резали птицу, женщины готовили им еду. Среди них был Ганс, оставшийся для нас загадкой: он не разрешал немцам обижать детей.
Подростки, старики находились во дворе, в подвалах, на чердаках. И этот кошмар длился три недели. Когда наши освободили Тулу, а потом стали подходить все ближе к нашему селу, немцы в панике бежали, забирая с собой все, что можно. Колонну завершали поджигатели.
Наши въехали в село на танках. Все плакали от радости. Немцев гнали часа два. Шел бой. Страшный гул, сплошной огонь, казалось, был у самого дома.
В село вошел наш штаб, нас выселили по другим деревням, две недели провели в кошмаре. Вернулись грязные, у всех чесотка, вши.
9 мая рано утром объявили о конце войны. Радость неописуемая. Ждали с фронта мужей, отцов, но вместо них шли лишь похоронки. В июне и мы получили похоронку: «Ваш муж Горшков Тихон Владимирович погиб при исполнении военных обязанностей апреля 1945 г.»
Мы рано начали взрослеть, стали трудиться, как взрослые, чтобы выжить. Мама получала на нас 12 руб. Голод, нищета, холод. Карабкались как могли. Работали и учились. Учились и работали. И стали людьми.
Мне очень обидно за отца. Прошел почти до Берлина, погиб в Австрии. Служил в 260-м стрелковом полку. Ни документов, ни наград семья не получила.
«Никто не забыт, ничто не забыто!» А вот таких, как мой отец, забыли. А ведь у них были жены, дети, о которых никто не позаботился.
Но мы радовались Победе вместе со всеми. Не дай Бог, повториться подобному. С праздником всех! Мира всей земле.
В. ОСТРИКОВА.

Теперь я могу помянуть отца
В десять месяцев я осталась без отцовской ласки и поддержки и считаю, что все мои беды начались с потери отца.
Мама сгорбилась от непосильного труда: сама заготавливала сено, дрова, ухаживала за домашней скотиной, трудилась на огороде, чтобы прокормить двоих детей.
Наша семья жила ожиданием: мы верили, что наш отец жив и вернется, хотя в 1942 году получили похоронку. Верили, потому что наша тетя получила такое же известие о сыне, но он вернулся живым и здоровым.
Еще до войны отец построил каменную землянку, мечтал построить большой дом. Но не успел – грянула война. Он ушел на фронт. А мы остались в землянке, где протекала крыша, а зимой обвалились все четыре угла.
После войны маму сватали, но она отказывала, ждала отца. Ее вера передалась и мне. Бытует мнение, что, как скажет маленький ребенок, так и будет. Мама часто спрашивала: «Нюра, скажи, вернется отец или нет?» Я, конечно, всегда отвечала: «Вернется!» и в мечтах представляла встречу с отцом.
Мама не дождалась, в 1977 году умерла.
В Новотроицке есть поисковый отряд, его командир – Юрий Иванович Комаротский. Это сын моей двоюродной сестры. Каждую весну отряд выезжает в места боевых действий, ведут раскопки, находят погибших, сообщают родным, а на 9 Мая делают перезахоронения.
И вот однажды заходит ко мне моя сестра, в руке у нее свернут лист бумаги. Я, как это увидела, почувствовала, что за известие она мне принесла. Сестра не решается бумагу мне подать, а я не решаюсь спросить. Поговорили немного, а потом она протягивает лист: «Юра в архивах нашел». В документе сообщается, что Лисицкий Степан Андреевич умер от ран и похоронен 26 августа 1942 г. в Смоленской области Велижского района. Я заплакала. До этого была неопределенность, а теперь все стало ясно. Теперь я могу помянуть отца в этот день.
А. КРАВЧУК.