Шум и ярость орского «GRINDA»

Датой образования орской банды «Disfigurator» следует считать апрель 2005 г., когда двое творческих людей, уже игравших в отдельных местных рок-группах, объединив усилия, выпустили пару треков в духе «грайнд». Впоследствии к ним примкнул ещё один музыкант – бас-гитарист. И команда оформилась в полноценное трио. Сразу был подготовлен материал, и летом того же года группа бомбанула первым своим альбомом, прослушав который, я сразу загорелся выйти на этих ребят. Засев в одной из городских забегаловок, взяв по паре отвратительных чебуреков и тёплого пива, мы принялись рассуждать об искусстве и не только.
– Неплохо бы было для начала представиться. Кто играет в вашей команде и на чём?
– Гитарным скрежетом с элементами звука бензопилы у нас занимается товарищ Шумкофф. Он же вокалист. Его вокал в духе «гроулинга» напоминает рёв истязаемого дикого кабана… Э-э-э… Вероятно, при помощи той же бензопилы. Он активно использует вой, рык, визг, хрип. Местами через гармонайзеры – преобразователи голоса, добавляющие вокалу различные булькающие, кряхтящие эффекты, а также сдвигающие голос на несколько октав вниз, таким образом добавляя музыке порцию сумасшествия.
– Да, вокал в самом деле жуткий. Нечеловеческий. Связки голосовые и технику, через которую поёте, не жалко?
– Искусство требует жертв. Правда, последнее время у нашего вокалиста в самом деле что-то с горлом. Какие-то процессы там воспалительные происходят. Ну, ничего, подлечится.
На басу у нас играет Павел Сергеенко, а избиение барабанов деревянными палками практикует Александр Черненко (последний довольно активно в этот момент поедает брызжущий в разные стороны соком чебурек).
– Это не игра на барабанах в обычном смысле (фраза произносится с набитым ртом), это так называемый бласт-бит. Очень быстрое чередование бас-бочек и рабочего барабана. Необходима сноровка. Это почти как автоматная очередь. 4 удара в секунду. Конечно, до «Калашникова» и «Узи» далеко, но я стараюсь…
– Бешеная скорость, а куда торопитесь-то?
– Это общепринятые стилистические черты «грайнда». Для данного музыкального стиля характерны крайняя консервативность, примитивизм. Что касается звучания, то здесь должно быть как можно больше «дисторшен» на гитаре, «примоченный» бас, временами напоминающий звуки двигателя бульдозера, очень быстрые, в районе физического предела, ударные.
– Человеку с обострённым слухом, наверное, противопоказано слушать такую музыку…
– Дело не в чувствительности барабанных перепонок. Есть общепринятый подход к музыке, мол, музыка – это три-четыре аккорда на гитаре плюс текст непременно про любовь. Это как некая аксиома, усомниться в которой никто не имеет права.
– Вы, стало быть, усомнились и здесь, поглощая чебуреки, представляете другую половину человечества, которая в меньшинстве?
– (Все хором смеются и отхлёбывают из кружек.) Просто мы решили продвинуть в Орске этот стиль. И вообще приятно, когда до тебя никто этого не делал. В смысле, в нашем городе. Это очень шумная и яростная музыка, приводящая к эмоциональной разрядке. Будоражит психику. Происходит колоссальный выброс отрицательной энергии, и человек становится добрее.
– Гм… Интересная терапия. Это сродни выпусканию пара из чайника? А насколько подобрели вы с тех пор, как стали играть свою музыку?
– Заметно для окружающих. Некоторые даже нас не узнают и говорят: блин, ты был таким злым, а сейчас такой добрый! Удивительно!
А если серьёзно – вся рок-музыка, будь то традиционный металл, панк, альтернатива, давно себя исчерпала. Это музыка ушедшего XX века, так называемая «музыка бунта». А у нас музыка настроения и угара, и каждый вправе понимать ее как хочет, мы ничего никому не навязываем.
– Такая софт-идеология в духе мирового либерализма и псевдогуманизма. А как же воспитательный фактор искусства?
– Мы даём нашему слушателю, в основном молодым людям, то, что они хотят услышать. Откровенно показываем негативные человеческие пороки в песнях, различные перверсии и патологии. Может, это лишний повод задуматься и понять, кем человек является в современном мире, какой он.
– Вы чем-то недовольны?
– Ну да, современным укладом, который проецирует человека как индивидуума в системе потребления.
– Знакомая песня. Могу привести кучу примеров, когда такие же, как вы, рассуждали о мировом заговоре, об обществе спектакля, кризисе современного мира и революции, а после преспокойно забивали на всё. Не боитесь, что с вами такое произойдёт?
– Боимся. Очень. (Изображают страх и панику.) Скорее всего, так оно и будет. Как сказал кто-то известный, однажды я проснусь и пойму, что перестал быть «заводным апельсином», но дерево гнева даст новый урожай, ибо корни этого дерева залезли глубоко в задницу загнивающего и развращенного общества…
На этой оптимистической ноте наш диалог закончился и возобновился уже непосредственно на репетиции ансамбля «Disfigurator».
Апартаменты, в которых репетируют мои собеседники, с ними любезно делит ещё одна орская группа «5 углов». Их лидер приглашал «Disfigurator» выступить на одном из орских фестивалей, прошедшем пару месяцев назад. За два дня до выхода на сцену барабанщик группы показал немыслимый трюк на скейте, до этого не катаясь на нём ни разу в жизни, и сломал руку.
Сейчас все участники «Disfigurator» активно роются в кишках электропроводов, крутят регуляторы примочек и отстраивают звук.
– По части помещения – огромное спасибо орскому политеху и декану механико-технологического факультета. Спасибо вам!
– Может, привет мэру хотите передать, губернатору?
– Нет, им не за что.
– Ладно. Расскажите о своём альбоме.
– Он называется «Coprolyric asscry». На русский язык лучше не переводить. Выполнен в лучших традициях «грайнда». Такие «песни-теракты» – очень короткие, взрывные и энергичные.
– У вас на альбоме 10 вещей, а длится он всего 5 минут. Это, типа, краткость – сестра таланта?
– Если быть точными, длительность нашего альбома – 4 минуты 51 секунда. Вообще, неискушенному человеку «грайнд» слушать практически невозможно из-за очень коротких композиций. Но на самом деле смысл этого наоборот в том, чтобы слушателю не надоедать. Вот, к примеру, в песне «Красавица» популярной группы «Фактор» куплет и припев повторяются раз десять. Какой-то набор монотонно повторяющихся гармоний. У нас этого нет. Наши композиции можно сравнить со вспышкой. Бац, и всё!
Вообще мы считаем, что мейнстрим, популярная и тиражируемая музыка – это отстой. И в эстетическом смысле, и в смысле коммерциализации. Мы никогда не будем продаваться. И вообще распространяем свою музыку бесплатно. В том числе и через Интернет.
– А мне так кажется, что все эти разговоры просто потому, что вам никто денег не предлагал…
– Чисто американская точка зрения: если вы такие умные, то почему у вас нет денег… Денег нам, правда, никто не предлагал, потому что мы бедны, злы и честны… Если изменимся, то только по собственному желанию и когда посчитаем нужным.
– А как вы считаете, «грайндкор» вообще в принципе может быть популярным, тем более в Орске?
– Могут быть популярны отдельные представители этого жанра, но если ты имеешь популяризацию grind core в целом, то нет, да и зачем? Это некоммерческое течение, в нем нет места торгашам и прочему хламу, свойственному современному музыкальному конвейеру. Это чистейшей воды андеграунд.
– А как идёт продвижение группы на андеграундной сцене?
– Медленно, но верно… Глупо рассчитывать на какую-то известность, не выпустив ни одного релиза официально. Но мы займёмся рассылкой по российским лейблам. Готовим свой сайт с массой материалов: фото, музыка, видео.
– Ладно, хватит вопросов вокруг да около, поведайте лучше о своей жизни.
– Живём обыкновенно, решаем жизненные проблемы, ищем новых врагов, друзей не забываем… Главное – не безразличны к тому, что происходит вокруг. Чего и всем желаем.