Время злодеев

Итак, долгожданная премьера в Орском драматическом театре им. А. Пушкина состоялась. Обновленный фасад, фонтаны и благоухающие цветы в фойе, безусловно, доставили немало приятных эмоций собравшейся публике, но главный сюрприз ждал их впереди – знакомство с «новым» героем, шагнувшим на театральные подмостки прямиком из жизни, раз и, быть может, навсегда превратившимся в символ удачливого современника. И странно, что герой родился в далеком XVII веке, ведь он живет рядом с нами…Увидеть знаменитого «Тартюфа» было тем более интересно, чем явственнее я представляла себе «отца» этого «детища». Жан Батист Мольер – признанный мастодонт драматургии в жанре комедии. Его пьесы «Смешные жеманницы», «Мещанин во дворянстве», «Мнимый больной» и др. знакомы большинству из нас со школьной скамьи. Гений Мольера позволил разглядеть в обществе XVII века образы и типажи, актуальные до сих пор. Тартюф не исключение. Напомним, что у Мольера Тартюф – плут, лжеправедник, который ловко дурачит некогда добропорядочного семьянина Оргона. Любящий отец, муж, справедливый хозяин, попав под влияние лицемерного религиозного фанатика, превращается в слепца, готового отдать мошеннику все, чем владеет, принося в жертву лгуну самое ценное – доверие близких и друзей. Желание Мольера изобличить религиозный фанатизм привело к тому, что долгих пять лет комедия находилась под запретом. По сюжету комедии в финале зло оказывается побежденным благодаря справедливости и мудрости короля. Спустя три столетия, в веке XXI, на орской сцене пьеса получила совершенно иное звучание.
Московский режиссер-постановщик И. Корниенко мечтал поставить Мольера, еще будучи студентом. Поэтому, когда Игорю предложили подготовить для орского театра новый спектакль, он с радостью взялся за осуществление давнишней мечты.
– Тартюфы до сих пор живут среди нас, – говорит режиссер. – Стоит лишь вспомнить о мошеннике, пообещавшем воскресить детей, погибших в Беслане, или многочисленные секты, жертвы которых добровольно отдают жилье, материальные ценности.
Спектакль, поставленный на орской сцене, до определенного момента строится в соответствии с основной фабулой пьесы. В центре повествования – семейство Оргона и мошенник Тартюф. Действие разворачивается на кухне. В центре сцены – стол с большим ящиком (именно в него придется прятаться некоторым из героев, чтобы узнать правду). По бокам – старые, помутневшие зеркала, в которые то и дело смотрятся герои, не предполагая, что, на первый взгляд, благообразное отражение скрывает навсегда искривившийся мир до сих пор благополучной семьи. Особого разговора заслуживают костюмы в исполнении пензенской художницы Н. Авдониной. Стилизованные под эпоху и вместе с тем несколько осовремененные, они выполнены на грани эпатажа («простенько, но со вкусом»). Это тот редкий случай, когда костюмы активно участвуют в действии, помогают понять характеры героев, их настоящее лицо. Что касается актерской игры, то безусловными столпами спектакля, на которых во многих моментах держалось действие, стал А. Кизеров (Тартюф) и Т. Ивлева, сыгравшая роль служанки Дорины. Кизеров очень точно смог передать лживую, хитрую, алчную и ловкую натуру главного героя. Он то елейно, словно мартовский кот, дрожа и стесняясь, признается в любви Эльмире, жене Оргона. То, стеная, выказывает лживое смирение перед несправедливой судьбой, прощая «врагам» все грехи. То, словно маньяк, набрасывается на Эльмиру в попытке соблазнить несчастную, представая мерзким насильником. То, развенчанный и непобежденный, злобно грозит отомстить. Но если Тартюф появляется на сцене ближе к середине спектакля, то Дорина, на мой взгляд, явилась тем стержнем, который не давал сойти повествованию с заданной режиссером орбиты остроты, сатиры, эмоционального напряжения на протяжении всего сценического действа, умело выравнивая иногда бледную игру отдельных актеров собственной талантливой игрой и, очевидно, правильным пониманием авторского текста. Женщина, сидевшая позади меня, то и дело повторяла: «Она почти как Гундарева».
Удалось справиться с образами В. Медведеву (Оргон) и В. Патмалникс (Эльмира). Внутренний трепет и зрительское уважение вызвала игра Е. Шемякиной (г-жа Пернель). Актриса появляется на сцене лишь в начале и финале спектакля, но жесткая, непримиримая Пернель в галифе и ботфортах «наводит шороху» не только в умах домочадцев, но и сердцах зрителей.
По признанию Корниенко, актерская игра еще требует шлифовки. Пока задуманное режиссером артисты воплощают в жизнь лишь процентов на семьдесят. Но принято считать, что по-настоящему спектакль начинает жить лишь после 10–20 показа.
– Отныне спектакль мне не принадлежит, – говорит Игорь. – Мы, безусловно, по итогам двух прошедших показов доработаем некоторые моменты. Но я думаю, что от спектакля к спектаклю актеры нащупают необходимую точку опоры для блестящей игры.
Финал оставил многих зрителей в недоумении. Когда разоблаченный Тартюф является в дом Оргона, чтобы сообщить ему о предстоящем аресте и разорении, зритель ждет закономерного унизительного поражения злодея. Но… с последними словами Тартюфа, в которых он обещает навести в доме порядок, сцена постепенно погружается во мрак. В ярком луче прожектора остается лишь фигура Тартюфа, постепенно свет оставляет видимым для зрителя только омерзительно смеющееся лицо мошенника. Зло победило…
– Я не ставил перед собой задачи сделать финал пессимистическим, – говорит Корниенко. – Просто я убежден, что сегодня герои вроде Тартюфа оказываются победителями. Свет прожектора, сосредоточившийся на злодее, как бы говорит: «Врага надо знать в лицо».
Увы, но с Корниенко трудно не согласиться, хотя хочется надеяться, что времена тартюфов рано или поздно окажутся в прошлом.
Оригинальное режиссерское видение материала, любопытная сценография, удачные костюмы, яркие образы и обоснованный эпатаж – все это в совокупности позволит «Тартюфу» занять достойное место в репертуаре.
Премьеру почтили своим вниманием представители областной и городской администраций, в том числе глава города Ю. Берг.