Родить для храбрости

Она провожала нас испуганными глазами, оставаясь одна в пустой квартире. Побледневшая, с большим животом, выматывающими болями в пояснице. Рядом ни одной родной души, никого, кто мог бы поддержать, утешить да просто вызвать «скорую». Историю Юли мне пересказали работники социального центра «Согласие». Ее мама умерла чуть меньше года назад, оставив несовершеннолетней дочери квартиру и 40 тысяч долга за коммунальные услуги. В квартире отключены свет, газ, вода, канализацией нельзя пользоваться, так как забит стояк. Долг ей не списывают, ссылаясь на то, что в квартире прописан совершеннолетний брат, который, отсидев 8 месяцев «по хулиганке», дома так и не появился. К тому же выяснилось, что 17-летняя девочка беременна.
Я шла к Юле в ожидании увидеть вульгарную распущенную девицу или человека опустившегося. Но действительность ошеломила меня.
Дверь открыло юное создание с ясным детским лицом и длинными светлыми волосами. Совсем еще ребенок. В комнатах чисто, вещи явно старые, но аккуратно разложены. Прогнивший и провалившийся пол заложен досками и застелен половиками. Увидев большую делегацию (со мной пришли сотрудники центра «Согласие»), девочка явно растерялась. И все остальное время Юля смущалась под пристальным вниманием такого количества людей. Постепенно передо мной развернулась ее пока еще короткая и печальная история, часть которой рассказала Н. Бордок, специалист по социальной работе отдела профилактики безнадзорности несовершеннолетних центра «Согласие», опекавшая семью на протяжении нескольких лет.
Юля не помнит отца, он умер, когда она была совсем маленькой. Мама – женщина добрая, мягкая и… слабая, не сумевшая приспособиться к условиям «дикого капитализма», скатившись по наклонной. Одноклассники относились к Юле с презрением – девочка была бедно одета. Учителя явного пренебрежения не выказывали, но нотки неудовольствия проскальзывали. В училище, куда поступила Юля, тоже надо было доказывать свою «состоятельность», свое право на место под солнцем. А Юля характером – в маму: мягкая, добрая, не борец, одним словом. Поэтому из училища девочка тоже ушла. И тут на ее долю выпало немного счастья – она влюбилась. Двадцатилетний молодой человек ответил ей взаимностью и даже жил с ней некоторое время, помогая по хозяйству.
А потом обрушилась беда. Умерла мама. Еще не оправившись от потери самого близкого человека, Юля поняла, что беременна. Ее возлюбленный предпочел оставить девушку один на один с проблемами.
– Почему ты все же решила рожать? – спрашиваю Юлю. – Ты хоть понимаешь, какую ответственность, какой труд на себя берешь?
– Конечно, – отвечает она, вжавшись поглубже в диван, словно готовясь к удару. – У меня же никого близкого нет. А так будет о ком заботиться, кого любить.
– Но ребенку нужны пеленки, распашонки, кроватка, ванночка. Нужны элементарные бытовые условия. А у тебя ни воды, ни газа. Его кормить полноценно надо, а ты сама не каждый день досыта ешь. Еще вон и собачонку приютила.
– Жалко ее. Не выгонять же на улицу, – единственное, что может возразить Юля. – А кроватку и кое-какие вещи для малыша мне соседи дали.
В разговор вступает Наталья Ивановна:
– Я письма с просьбой снять с нее долги за газ и воду во все инстанции писала. Горгаз и водоканал мне ответили, что долги списаны, но отключали квартиру от воды и газа по письму от коммунальщиков. Они и должны дать разрешение. К коммунальщикам я тоже десятки раз ходила. Я понимаю, что они государевы люди и Юля для них – величина абстрактная, ничем не отличается от сотен других должников. В конце концов я добилась, чтобы квартиру обследовала комиссия. Пусть сами убедятся, что девочка не пьет, компаний сомнительных не водит, что со дня на день родить может, а в квартире жить невозможно. Комиссия была две недели назад. Всё проверили, убедились, пообещали, что сегодня-завтра придут слесари и подключат коммуникации. До сих пор никто так и не пришел. Долг за квартплату тоже обещали списать, но пока вопрос находится «в процессе». Есть у Юли и другая проблема. Квартира приватизирована, а документы утрачены. Надо восстанавливать. Юля по инстанциям сама не пойдет. В ней страх живет, что любой обидеть может. Я и в женскую консультацию ее за руку отвела. Боюсь, говорит, и все тут.
Юля беременность переносит тяжело, организм истощен. По заключению врачей, родить должна 16 апреля, но, судя по всему, – со дня на день.
Мы прощались, говорили Юле ободряющие слова, пытались успокоить, но по ее перепуганным, растерянным глазам было видно – ей не только рожать, ей жить страшно.

Татьяна Зиннатуллина<\b>