Вместо крыши – небо голубое.

В разные времена их величали по-разному: нищеброды, босяки, золоторотцы, побродяги, калики, побирушки, нищие, бездомные, люмпены… Во Франции их именуют клошарами, в Америке – хобо. В современной России самое распространённое слово для определения этой группы людей – бомжи. Они есть в немалом количестве и в Орске.
Боятся бомжа, словно пожара
«Уважаемая редакция «ОХ»! Просят вас о помощи жильцы дома № 60 по улице Омской. В 3-ем подъезде нашего дома квартира № 32 горела два раза. Хозяйка вела отвратительный образ жизни. И сама сгорела. Теперь эта квартира стоит второй год без окон и дверей. В сгоревшей квартире – хлам, мусор и дрова. Скоро наступит зима, бомжи уже залезают в окна, разводят костры. Мы задыхаемся от дыма. И где гарантия, что не будет более тяжёлых последствий их пребывания в заброшенном помещении?»

Письма, подобные этому, приходят в редакцию постоянно. Жалуются на «случайных» соседей жители посёлка Победа и привокзального района, Старого города и Елшанки… Лица без определённого места жительства потому так и нарекаются, что живут они одновременно везде и нигде. Журналисты «ОХ» ездят вместе с участковыми милиционерами в рейды, осматривают заколоченные и взломанные квартиры, беседуют с соседями, ходят по инстанциям и передают поступившие жалобы.
Сотрудники УКЖФ делают все, что в их власти. Заколачивают входные двери в пустующих помещениях (а иногда даже ставят за свой счет металлические), закрывают окна, сообщают о сомнительных хозяевах в милицию, просят участковых принять меры. Но, как заявили однажды нашему корреспонденту сотрудники УКЖФ «Октябрьская»: «Мы же не можем сами бомжей из заброшенных квартир вытаскивать».
Но как тогда решать насущную проблему, которую являют собою эти бездомные люди? И главное: кто должен ею заниматься?
В 1991 году из Уголовного кодекса РСФСР были исключены статьи 198 и 209, предусматривавшие уголовное наказание за проживание без прописки и занятие бродяжничеством или попрошайничеством. Поэтому сотрудники органов внутренних дел по закону не обязаны и не могут забирать бомжей с улиц и из подъездов.

Мой адрес не дом и не улица…
Сколько в Орске бездомных? Эту статистику вы нигде не найдёте. Однако самих бездомных искать не приходится.
Подойдя утром к редакции, корреспондент «ОХ» был остановлен неизвестной личностью, благоухающей подобно мусорному баку и облачённой в нечто, смутно напоминающее человеческую одежду.
– Девушка, постой, стих расскажу!
Мужики у реки решили уколоться.
Глядь, стоит Серёга-бомж со спиртом у колодца.
Не дожидаясь бурных оваций, личность, по всей видимости, именуемая Серёгой, отправилась дальше по своим делам.
Вот такая незамысловатая частушка, без прикрас повествующая о тяготах жизни местных клошаров…
С Иваном мы познакомились в районе вокзала. На вид ему лет 60. Хотя, кто знает, может, гораздо меньше. Иван рассказал, что родом из Сибири. Когда-то имел свой дом, но после смерти жены запил, жилья лишился, попал на улицу. Есть дети, но они живут далеко. И родитель-алкоголик им не нужен.
– Да и стыдно теперь уж к ним показываться таким. Они приличные люди. А тут вот такой отец вдруг объявится.
– Так вы даже не пробовали с ними контакт наладить?!
– Да чего уж там… – Иван обречённо махнул рукой и стал шарить в кармане в поисках спичек. Нашёл. Достал смятую цигарку, закурил. – Ты не думай. Я ведь хорошо живу. Знаешь, сколько я городов уже повидал? У-у-у! До Москвы даже доехал. Обретался там одно время. Говорили, что там бездомным лучше живётся. Что для них по приказу московского правительства электрички, стоящие в тупике, по ночам открывают. И там спать можно. И что в метро зимой можно греться. И что с голоду там точно не пропадёшь – всегда можно денег добыть…
– И почему же тогда вы оттуда уехали?
– Домой захотелось! – Иван хитро прищурился и вдруг хохотнул: – Да не… Тяжело там жить. Даже у бомжей хозяев много вдруг находится. Деньги начинают трясти. Зарабатывай для них, а не то руки-ноги переломают. А я и так весь уже переломанный. Вот так вот.
Чужой хлеб ест, а носит крест.
А вот я без креста. Зато совесть чиста.
…А то вообще мне рассказали, что нашего брата там могут запросто убить – и на органы! Не знаю, может, неправда… А чего? У меня ещё есть что взять, хотя, конечно, весь больной…
– Как же вы сюда добрались?
Собеседник вновь усмехнулся:
– Язык, говорят, до Киева доведет… А меня вот в Орск завёл.
– А где вы ночуете? Зима скоро. Что делать будете?
– Ночую где придётся. Было дело, при монастыре жил. Только потом у них отец-настоятель сменился. И всех бездомных выгнал. Вроде как беспорядков от нас много. А я в то время и не пил даже. Помогал по хозяйству. Дрова колол, мусор выносил. Столярничал… Это ведь профессия моя… И денег не просил. Одежду там давали, еду.
Можно в подвале каком-нибудь устроиться. Только менты гоняют постоянно. Причём сейчас не забирают в отделение, как раньше. Разве только когда пьяный. А избить могут.
Бывало, зимой даже в сугробе спал. Ничего. Так что живы будем – не помрём. А было бы неплохо, чтоб для нас приют какой сделали.
– Так ведь в Орске центр социальной адаптации работает…
– Да какая адаптация! Месяц подержат, да ступай на все четыре стороны. Мне бы угол постоянный да хлеба кусок. Я бы отрабатывал как могу. Хотя уже руки не слушаются порой… Вот, жалко, церкви от нас отвернулись. Мало где бродягам ещё помогают. А о Боге разглагольствуют! Я слышал, тут приют есть. У Сергия, да? Может, туда пойду…
(Продолжение следует.)

Ксения Яркова