Мама-палач заглушала крики истязаемых детей музыкой

11-летняя Маринка, которая из-за своей худобы и крохотного роста больше похожа на малышку из детсадовской группы, несмело переступила порог кабинета начальника подразделения по делам несовершеннолетних Ленинского РОВД капитана милиции Анжелики Грабаревой. Из кармана драного пальтишка достала тетрадный лист в клеточку, исписанный неровными большими буквами. Положила его на стол. Пока хозяйка кабинета разбиралась с каракулями, малышка, сидя на стуле, отчаянно чесалась. - Что с тобой, Марина? - Вши у меня, Анжелика Борисовна! Мама знает и не выводит, говорит: сами разбегутся. И больно бьет, чтобы я не жаловалась, - пояснила юная посетительница, показывая грязную ладошку, по которой ползали только что вычесанные ею мерзкие жирные твари.Ошарашенная такой новостью, капитан, повидавшая виды за десять лет работы с малолетками, схватив в охапку одолеваемую педикулезом девчонку, бросилась в больницу. На столе остался листок из ученической тетради, на котором нетвердой детской ручонкой были описаны ужасы, достойные пыточных камер Малюты Скуратова или нацистских застенков. Только в роли заплечных дел мастера выступала мать, а объектом издевательств – ее родные дети: младшая Маринка и старшие – Дима и Оля. Заканчивалось письмо в милицию измучавшейся от родительской «ласки» девочки так (цитируем дословно, сохраняя орфографию автора): «Я устала быть сторожом около двери, я устала жить с такой матерью, с такой пъянью устала жить, я хочу учится мама меня некуда неофрмляет в школу я хочу учится как нормальные дети. Астакой мамой пъяницей я пропаду. Прошу вас заберите меня, иначе я пропаду. 21 января 2002 года»…
Эта странная семейка попала в поле зрения милиции задолго до выплеснутого на бумагу детского крика отчаяния. Поэтому ее жизнеописание, представляющее крутое пике в трясину самогона и родительского беспредела, ныне занимает огромный том, не дающий покоя дознавателю райотдела старшему лейтенанту Елене Трофимовой.
А как все здорово начиналось в середине семидесятых! Мария Егоровна – тогда еще просто Маша - была умницей-девочкой. В школе радовала педагогов своими успехами, потом освоила компьютер, пошла на курсы… Но в итоге взяла в руки кисть, мастерок и стала штукатуром-маляром. Вышла замуж, родились Оля и Димка. И тут что-то случилось. Бывшая прилежная ученица запила, как говорится, по-черному. Произошло это в 1990 году, и о причинах столь странного и стремительного влечения к спиртному остается лишь гадать. Мария Егоровна попала на учет в наркодиспансер с алкоголизмом третьей степени, ее покинул муж, оставив спивающейся женщине детей. А она пошла вразнос. В доме – шаром покати, все, от мебели до портьер, пропито со случайными собутыльниками. Дети спали на полу, подстелив драную одежонку, в которой ходили. Есть нечего. Брат и сестра макали пальцы в соль, облизывали и запивали водой – это был их обед. Летом проще: дети выходили на улицу и собирали возле дома траву, чтобы пожевать ее и хоть на время заглушить голод. Они и сами росли, как полынь на обочине – никому не нужные, забытые и… забитые родной матерью. Женский алкоголизм – жестокая штука. Водка и термоядерный самогон дьявольскими щупальцами впились в мозг женщины, превратив ее в кровожадного зверя. Она избивала детей по поводу и без. Пришли собутыльники с самогоном и булкой хлеба - вечно голодный Дима отломил кусочек. За это мать вместе с собратьями по пьянке так поколотили мальчика, что он в полубессознательном состоянии харкал кровью и стонал. Сестра думала тогда – умрет братишка! Попросить у соседей поесть нельзя – мать изобьет. Попросить у нее еды – это значит нарваться на побои. Женщина-садист получала от этого, наверное, не меньшее удовольствие, чем от спиртного или секса со случайным выпивохой. Однажды она рассвирепела так, что обвязала Димке ноги и подвесила его на балконе на крюк. Мальчишка болтался в воздухе, едва касаясь головой пола. С улицы все это видели. Но никто и слова не сказал. Как-то раз Оля решила сменить прическу и сделать модное каре. Мать за эту «провинность» сначала жестоко выпорола дочь, а потом, взяв ножницы, завела в ванную и выстригла волосы клоками. После чего заставила ходить в школу. Оля ходила на уроки, повязав изуродованную голову платком. У нее и сейчас под пышной прической скрывается чудовищный шрам, похожий на те, что оставляют шальные осколки гранат – память на всю жизнь от родительницы. Кстати, какие-то остатки сознания по-видимому теплились в отравленном алкоголем мозгу, поэтому Мария Егоровна всячески старалась соблюсти приличие и не показаться в глазах соседей бессердечной мамашей: прежде чем начать жестокое битье сына и дочки, она врубала на полную катушку музыку – крики и стоны испытывающих нечеловеческие страдания подростков тонули в эстрадном грохоте…
Что самое удивительное, раскрашенная синяками и кровоподтеками, Оля любила свою мать. Когда чувствовала, что собутыльник или сожитель вот-вот оглушит пьяную маму пудовым кулаком, дочка ложилась в постель рядом с ней и, прикрывая тельцем, боязливо просила мужика: «Не бейте, пожалуйста». Защищала, как могла. «А ну, подвинься и отвернись!», – требовал похотливый алкаш и предавался любви с бесчувственной сожительницей. А рядом тихо плакал ребенок… Когда Оля подросла и, несмотря на голодное, холодное детство, превратилась из неуклюжего подростка в привлекательную девушку, пьянчуги стали заглядываться на нее. Пробовали взять силой. Оля пожаловалась матери, та сурово наказала дочку: «Не ври!». В конце концов Олю забрала бабушка – мать отца, до которого дошла весть о страшной судьбе дочери. А повзрослевший Димка сел. Сначала – на иглу, потом – в тюрьму за грабеж. Прежде чем уехать «к хозяину», сынок отомстил маме за ее горячую родительскую любовь: вместе с друзьями-наркоманами Димка поджег родную квартиру. Пришлось «хронической алкоголичке третьей степени» снимать квартиру вместе с Маринкой – еще одной дочерью, которую она зачала в пьяном угаре от сожителя и по привычке то и дело потчевала тумаками.
Я о подобной жестокости в отношении собственных детей еще не слышала, - признается дознаватель Трофимова. – А вот посмотрите: в деле имеется ксерокопия паспорта, здесь есть портрет мамы-мучительницы…
С фотографии взирает весьма миловидная особа с модной когда-то «химией» на голове. Правильные черты лица, чувственные губы и умные глаза. Такие нравятся мужчинам. Она красива и чертовски привлекательна!
- Конечно, после десятилетнего запоя она уже не такая, как на фото, но все-таки,.. - комментирует Елена Анатольевна. - К слову сказать, квартиру свою эта женщина продала и почему-то ей оформили все документы без согласия детей, которые сейчас не имеют жилплощади. «Квартирные» деньги, как нетрудно догадаться, пропиты. Когда вскрылись все чудовищные подробности жизни в этой семье, в отношении матери было возбуждено уголовное дело по статье 156 Уголовного кодекса «Неисполнение обязанностей по воспитанию детей».
Есть такая статья в УК и страшный 4-й пункт, от прочтения которого становится не по себе. В Уголовном кодексе цивилизованного общества не должно быть пункта, в котором говорится о причинении детям физических и психических страданий путем лишения пищи и воды, истязания холодом путем оставления без крова и одежды и прочих жестокостях времен средневековой инквизиции. Мы ведь живем в третьем тысячелетии!
Впрочем, все это демагогия. Реально мамашу к суду привлечь пока не могут. И вот почему. Сообразив, что над ней сгущаются тучи и за издевательства грозит реальный срок, Мария Егоровна протрезвела, собрала в кучу остатки мозгов и побежала по соседям. Всех предупредила по поводу того, чтобы не давали показания. Они и не дают, отмахиваясь от милиционеров: «У нас своих проблем хватает, а о семье этой ничего плохого не знаем». А нет свидетелей – нет и дела. Дочери дали показания. Но на очной ставке с мамой Маринка трясется от страха, начинает врать и отказываться от своих слов – боится лютой расправы. Замкнутый круг?
- Мы все-таки твердо намерены довести это дело до логического конца и скамьи подсудимых, - говорит начальник подразделения по делам несовершеннолетних Ленинского района А. Грабарева. - Потому что так дальше продолжаться не может. Закон обязан защищать детей от таких с позволения сказать «родителей». Случай с данной семьей – весьма показательный. Фактов неисполнения мамами и папами своих обязанностей становится все больше и больше. Только за первый квартал этого года составлены 47 протоколов об административном правонарушении в отношении родителей, уклоняющихся от воспитания своих детей. А в 2001 году подобных протоколов было 271, что на 30 процентов больше, чем в 2000 году. Из-за жестокого обращения и конфликтов в семье в прошлом году ушли из дома 58 подростков, а за три месяца 2002 года – 12. На профилактическом учете в ОВД Ленинского района сегодня стоят 130 родителей. Сравните цифры: если в 2001 году мы отправили в «Росток» 28 подростков, оставшихся без попечения родителей, то в первом квартале нынешнего года уже 12. Работа в районе с участием милиции, комиссии по делам несовершеннолетних, сотрудников центра «Гармония», соцзащиты, комитета молодежи и других организаций, конечно, идет и есть положительные результаты, которых удалось достичь в рамках акций «Милиция и дети», «Помоги ребенку», «Доверие». 43 нуждающимся семьям оказана необходимая помощь, в ходе рейдов, – а их было 24, основательно «подчищались» улицы от малолетних бродяжек… В соответствии с Федеральным законом N 120-ФЗ от 24.06.1999 года «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» данную категорию подростков в центр временной изоляции несовершеннолетних поместить не можем, а из детских учреждений со свободным посещением они бегут... Выход из сложившейся ситуации надо искать сообща.

(Имена матери и ее детей изменены).