Реабилитированы посмертно

(Окончание. Нач. в № 108 от 14 июля)

Кулак первой категории – самый опасный

После возвращения лишенцам становилось ясно: теперь ничего хорошего их не ожидает. И действительно, как правило, они подвергались так называемому раскулачиванию. Пословица «Лес рубят, щепки летят» приобрела вполне реальный смысл.
Причем пресловутый лесоповал осуществлялся не с кондачка. 31 января 1930 года окружной штаб постановил: план проводимых окротделом ОГПУ мероприятий по изъятию кулацких элементов по Орскому району утвердить в размере 110 семей. То были цветочки. Масштабы начатого ширились. 24 февраля комиссия при горсовете по раскулачиванию кулака как класса в присутствии председателя Конарева, членов Попова, Курамшина, председателя горпо Синицына приняла решение усилить ее Федором Черненко. Мотив – «за последнее время в связи с ударными другими кампаниями у нас получилась большая текучесть и наша работа никуда не годится. Поэтому для тонкости и оформления – добавить в комиссию еще одного члена».
Фраза «для тонкости и оформления» имела вполне конкретный смысл. Кулаков тоже сортировали. Вот еще один протокол заседания расширенного президиума Орского горсовета, проходившего 16 февраля 1930-го.. Слушался вопрос «Разбивка раскулаченных кулаков по группам». Первым оказалось «дело Нор Изотия». Подробности точно передают атмосферу того времени. Активисты добросовестно исполняли свои обязанности.
Черненко: – Нор торговал вином.
Соловых: – Поскольку Нор еще и скрывал хлеб, отнести его к 1 категории.
Постановили: отнести Нора к 1 категории.
Слушали дело Труш Антона.
Черненко: – Труш самый хитрый, пролазный, его отец сосланный, он приехал в Орск, купил дом и держал постоялый двор, и у него шла продажа вина.
Камышникова: – После раскулачивания я пошла посмотреть его дом, предназначенный под красный уголок. В это время приехали два украинца, и они говорили, что он держал работников и очень эксплуатировал.
Соколов: – Он был против хлебозаготовок и занимался агитацией.
Постановили: единогласно отнести к 1 категории.
Деление на категории предусматривалось «Инструкцией для уполномоченных Орского РИКа по ликвидации кулачества» под грифом «Совершенно секретно». К первой относились кулаки, «арестованные ГПУ за активную контрреволюционную деятельность, хозяйства которых немедленно конфисковывались и передавались колхозам». Ко второй – «наиболее злостные кулацкие хозяйства, оставление которых грозит опасностью возможного террора, а также вредительства, срыва мероприятий соввласти. Эти хозяйства подлежат немедленной ликвидации с выселением их за пределы края». К третьей группе – «кулацкие хозяйства, подлежащие ликвидации, которые не могут быть оставлены в пределах района».
Кроме прочего, инструкция требовала создания общественного мнения о «мироедах».
В сущности, высылались те, на ком держалось аграрное государство. Так называемая социально-экономическая характеристика, заполняемая на выселяемого, говорила сама за себя. В областном архиве их много. Одна из них на Михаила Ивановича Курунова, 59 лет, проживавшего по улице Карла Маркса, дом 37. Он засевал в 1928 году 6 десятин, имел 1 лошадь, 1 корову, тарантас. До 1917-го, подчеркивается в документе, зажиточный кулак. Засевал 40 десятин, имел сенокосилку, 8 коров, 6 быков, сезонных 3 человека, дом на хуторе и торговал мануфактурой. В 1917 г. ликвидировал сельское хозяйство и переехал в Орск. С белыми уходил на очень короткое время. Его выслали за пределы Оренбургского округа «как эксплуататора, мешавшего коллективизации и социалистическому строю». А с ним – жену Пелагею Васильевну, 58 лет, сыновей Георгия, 14 лет, и Федора, 21 года.
Доходы А. Эсауленко с улицы Степана Разина, 36, значительно скромнее. Опись имущества, составленная милиционером Мироновым в присутствии Демидовой, состоит из 30 пунктов: две койки, дорожка, машинка для стрижки головы, гардероб, стол – точеные ножки, новая пуховая шаль, чемодан, зеркало, самовар, лампа, примус, умывальник, утюг, вешалка, трюмо, фикус, валенки, гардины для окон, полпуда семечек, 5 фунтов верблюжьей шерсти, ларь, бревна старые, сало топленое, колода. Добро тянет на 762 рубля, из которых 500 рублей стоит дом.

Квалификация инквизиторов росла не по дням…

Ликвидация класса имущих нуждалась в опытных специалистах. В конце января 1930 года в Орске появился райштаб в составе представителей РИКа – Носырева, райкома партии – Тесля, ОГПУ – Маринюк, кавалерийского полка – Зарина, помощника прокурора – Кириллова, уполномоченного окружкома – Третьякова. В состав подведомственной территории входили 24 населенных пункта. Спущенные из центра темпы должны были продемонстрировать кулакам, на чьей стороне сила. Однако вначале результаты оказались незавидными. Из представленных хозяйств округ утвердил только 80. «Срыв плана выселения кулаков привлечет вас к суду, – пригрозили оттуда, – ваша работа рассматривается как преступно безобразная». Таким образом, первая отправка с орского сборного пункта состоялась лишь 3 марта в 8 часов утра. Нелегкую участь сельчан разделили и орчане Павел Дорожинский, Нор Изотий, Никита Савочка, Антон Труш, Федот Летов, Иван Хозицкий, Яков Воронкин, Тихон Рейнюк, Иван Типер.
Райштаб извлек из предупреждения должный урок. В майском отчете цифры пошли вверх: «Всего 24 сельсоветами и городом, райштабом утверждены к раскулачиванию по 1 категории – 102, по 2 – 112, по 3 категории – 171 хозяйство. На 21 мая по району и городу – 385 хозяйств».
Дело революции, направленное на искоренение частной собственности, как говорится, пошло вширь и вглубь. На авансцене событий выступило второе советское изобретение с наводящим ужас названием «Тройка». В песне она «мчится, скачет», а в 1931-м творила скорый суд. 10 марта секретарям партячеек поступила депеша с пометкой: «Срочно. Сов. секретно». В ней сообщалось: Орский район завершил сплошную коллективизацию и приступает к завершению ликвидации кулака. С получением сего предлагалось в 2-дневный срок все кулацкие семьи переселить в 2 – 3 дома, расположенные поблизости, и установить за ним надзор, чтобы помешать бегству. Подпись: «Райтройка: Ильин, Мусин, Орлов».
С кулаками расправлялись и позже. В частности, президиум Орского районного исполкома решал их судьбу и 15 ноября 1933 года. На этот раз настал черед орчанина Кондратия Кромаренко, 49 лет, лишенного избирательных прав в 1929-м и исключенного из колхоза в 1931-м. Ему припомнили и 8 лошадей, и 4 коровы. В списках также Петр Скидин, Михаил Копылов, которые до революции имели землю, скот, маслобойню и молотилку. Им предстояло покинуть пределы Средневолжского края. К слову, на том заседании перед членами президиума прошло почти 140 человек! Машина по перемалыванию людей оборотов не снижала.