«Всем хотелось во что-то верить...»

В дневнике фронтовика Петра Холомеева, о котором мы уже рассказывали читателям (см. номера «ОХ» от 1 и 7 мая), были не только авторские «правдивые новеллы» с трагическим или комическим финалом, больше похожим на финал водевиля, но и мистические, пронизанные всякими народными поверьями истории. Между тем героизм может проявиться и там, где его совсем не ждали. Щучий крестик

...Вечером под кручей у озера Рябики собралось много бойцов, свободных от дел. Подошел старшина Закорюкин. Он вынул из кармана какой-то непонятный крестик и поднял его вверх. Крестик засверкал в лучах заходящего солнца.
– Товарищи, – сказал улыбаясь старшина. – Это щучий крест. Он излечивает от лихорадки, малярии, гриппа и запоя. Помогает в картежной игре, любви, работе, а также утопающим в воде. На войне, возможно, он сохранит меня от немецкой пули. В каждой щучьей голове по два креста. И вот второй я передаю нашему командиру старшему лейтенанту Хмельнову....
...Оказалось, разрубив топором большую щуку, пойманную в озере днем, и раздав куски по отделениям, старшина взял себе только ее огромную голову. Положил свой трофей в бадью и поставил на костер вариться. Когда это странное варево упрело, старшина вытряхнул его остатки на траву и стал копаться в костях щучьей головы. Отложив в сторону две косточки, остальные выбросил в воду. Их он долго скоблил и подрезал ножом, а потом убрал в карман...
...В то время на фронтах верили в талисманы, обереги и прочую чертовщину. Летчики, танкисты, артиллеристы, пехота – всем хотелось во что-то верить, на что-то надеяться...
...И началась тут охота на щук. Вот так старшина Закорюкин вселил в нас, русских, украинцев, татар, евреев, бурят, узбеков, казахов, веру в неуязвимость щучьего креста.
Боец Синюшкин

Есть в лесу такой красивый вкусный гриб, сыроежкой называется. В Ивановской области, откуда я родом, его краснушкой или синюшкой называют (в зависимости от цвета шляпки). Поговаривают, в Сибири этот гриб даже сырым едят. Вот только уважения в народе к нему нет, потому что уж слишком нежный и хрупкий.
...В августе 1942 года к нам под город Велиж пополнение прибыло. Ребята попались хорошие, некоторые уже обстрелянные. Лишь один из них не понравился Хмельнову своим внешним видом: лицо бледное, с тонкой детской кожей, глаза синие...
Помощник командира взвода осматривал «нежную» фигуру нового бойца.
– Вот это фокус! Ты откуда явился? Фамилию свою скажи.
– Синюшкин Валерий.
– Тьфу, что за глупая, несерьезная фамилия! Синюшкин, Краснюшкин... Сыроежкин! Где ты такой уродился? Сожрут тебя немцы сырым и без соли.
Оставил его Хмельнов при себе, вероятно, считая, что для боя он непригоден. С утра Синюшкин принялся за дело: вычистил до блеска свою винтовку и автомат командира, вымыл столик в землянке и накрыл его чистой газетой, помыл котелки. Затем сходил на ручей и выстирал полотенца и портянки. Там он искупался, тщательно побрился, освежился одеколоном и запудрил прыщи на лице, коих у него было великое множество.
– Ну и ну-у, – протянул Хмельнов. – Иди-ка ты, братец, к сержанту Кудинову, к пулемету вторым номером, чем туалеты на рожу наводить.
К Кудинову Синюшкин явился, весь благоухая, с белым платочком, кокетливо выставленным из кармана гимнастерки. Сержант пришел в ярость:
– Паршивый черт! Чем, каналья, пахнешь? Разве это русский дух? К немцам подлаживаешься? Тряпку белую выставил – в плен сдаться хочешь!
Огорошенный Синюшкин немедленно спрятал платок, а флакон с духами передал Кудинову.
А в октябре немцы прорвали оборону роты лейтенанта Дрыжака, находящейся неподалеку от штаба нашего батальона. Взвод Хмельнова отправился на восстановление положения. Справа и немного позади от немцев лежала большая цистерна с мазутом...
– Хорошо бы за этой цистерной поставить наши пулеметы и ударить по немцу с тыла, – подумал Синюшкин...
...В два часа дня из-за цистерны он уже резал фашистов длинными пулеметными очередями. Со стороны казалось, что бьет не один пулемет, а несколько, потому что тугие струи мазута из пробитых пулями отверстий цистерны тоже «резали» убитых и живых немцев...
...Бой затих. Синюшкин, облитый с головы до ног, ходил по лужам мазута, и только зубы его сверкали, когда появлялась улыбка на дьявольски черном лице.
– Тридцать пять... тридцать восемь... – морщась, считал он убитых гитлеровцев.
– Ну и вид же у тебя, Синюшкин, – весело сказал сержант Кудинов. – Самый что ни на есть боевой. И запах – самый настоящий, русский, не чета московскому одеколону. Тут, брат Синюха, орденом пахнет!

К печати подготовила Ольга Чашкова.