Ящик Пандорры не открывайте

Высокий грузовик. Швыряют через борт связанных людей. С двухметровой высоты сталкивают…Люди падают на асфальт, бетон. Спрыгнуть они не могут на связанные ноги, подставить руки не могут. Люди падают на спину, на бок, на голову, на задницу. От дикой боли визжат, вертятся, в пыли бьются… Забавно так дергаются, право, интересно смотреть. Это чеченские пленные... А вот и пленные российские. Другое видео. Перерезают горло русоволосому «срочнику», салаге. Пониже подбородка водят ему ножиком туда-сюда. Захлебывающийся, булькающий крик, судороги… Тоже, в общем, любопытная хроника.
Мы всё это видим воочию. И нас, провинциалов, ничем этим не удивишь. Удивительная возможность для нас - видеть все воочию, присутствовать незримо всюду... Руки провинциалов держат блюдце с мытыми ягодками с дачи, рты провинциалов поедают ягодки… А глаза провинциалов в руке чеченского мясника, снимающего видео для денежных родственников. А глаза наши привинчены к снайперской винтовке, оптическим прицелом кому-то служат…
Наши провинциальные глаза бесстыже заглядывают в развороченное горем зареванное лицо обезумевшей матери того салаги, солдатика, пробулькавшего что-то пять минут назад чеченскому тесаку. И тут же глаза наши в высоком бокале «правильного пива» пузырьками переливаются, вздымаются пьяным фейерверком довольству правильной жизни.
Глаза наши мухами вьются с довольным жужжанием над покатившейся русой головой солдатика. И тут же в подмышки лезут безмятежной барышни, открывшей для себя волшебный дезодорант…
Телевизионный эфир построен на крайностях, но он и смешивает их в однородную массу… Телевизор осквернит любую мысль, перетасовав ложь с правдой, шедевр с халтурой, деготь с медом, кетчуп с моющим средством. Телевизор учит не задумываться долго и не удивляться ничему. Не сострадать швыряемым об землю «чеченам», освежеванному русскому «срочнику». Для сострадания нужно хотя бы на время выключить ящик или выбежать в соседнюю комнату, чтобы заткнуть уши и задуматься…
Не смотрю телевизор. Совсем. Даже новости не смотрю, даже фильмы. Чудовищную ломку пришлось пережить, бесчеловечную. Обложился теперь серьезными газетами, журналами. Когда закрыт, законопачен этот ящик, осмысление происходящего проходит намного глубже. «И с птицами учился говорить, и говор ветра слышать…».