«Смерть с косой прошла мимо нас...»

Июнь 1941 года. Деревня Строительная Слобода, Брянской области. Началась мобилизация мужского населения. Но моего отца, которому в то время был 41 год, призовут только в сентябре...
В нашей семье было шестеро детей. Самой старшей моей сестре – 17 лет, самой младшей исполнился год. Мне – 5 лет от роду, однако помню, как провожали отца по дороге в районный центр. Все шли, обступив телегу, на которой он сидел. Рядом шли мать с сестрой на руках, брат и еще три сестры. Я еще не понимал, куда едет отец. Война сначала обошла нашу деревню стороной. Фашисты были уже под Москвой, а в нашей деревне – тишина. Но это на первый взгляд. В деревне обосновался партизанский отряд, штаб которого находился в школе.
В конце февраля 1942 года вечером немцы начали обстрел деревни из пушек. По всей вероятности, чтобы не подвергать опасности жизнь населения, партизаны начали отходить в лес. Моя мать отдала им корову.
Всю ночь велся обстрел. Снаряды попадали в дома. Один упал недалеко от дверей погреба, в котором мы прятались всей семьей. Под утро мать, воспользовавшись создавшейся тишиной, ушла в дом сварить картошку на завтрак. Когда мы все пробрались домой и набросились на еду, вошли два немецких солдата. Помню, как прогремели два выстрела, по-видимому, в стену, по полу покатились две гильзы, нас стали выгонять на улицу. Я был одет, поэтому выбежал первым. На дороге уже стояла большая толпа из жителей нашей окраины. Соседка, стоявшая с краю толпы, позвала меня к себе и взяла за руку. Нас согнали на замерзший пруд. Это была толпа около тысячи человек из детей, женщин и стариков. На плотине и мосту немцы поставили сани, запряженные лошадьми, на которых стояли пулеметы, направленные в нашу сторону, готовые в любую минуту по приказу открыть стрельбу. Мы, дети, уже замерзли и плакали вместе со взрослыми. Так продолжалось до заката. Потом нас распустили. Видно, смерть с косой прошла мимо.
Мы жили рядом с прудом, поэтому быстро оказались в выстуженном доме. На полу и в сенях была кровь и внутренности живности. Осталась одна хромая курица, которую, видно, не взяли, подумав, что она больная.
Мать быстро растопила русскую печь, выбитые стекла в окнах закрыла подушками. Старшие сестры вместе с мамой провели уборку. Так началась жизнь в оккупации.
Весной 1943 года, когда мы посадили картошку, приехало много немцев. Они расположились почти во всех домах. Прошел слух, что, после того как уедут гитлеровцы, нашу деревню будут «эвакуировать» в Германию и Западную Украину «к панам». Так как мать родом из соседнего села, где проживала наша бабушка, она собрала узелки и повела нас через поле туда.
Прожили у бабушки все лето, до прихода наших. Вернулись домой с передовыми отрядами. Нас ожидал пустой дом. Мимо проходили отряды наших солдат. Сестры и их подружки у дороги поставили деревянную бочку, которую постоянно заполняли питьевой водой, ее пили солдаты мимоходом. Мать раздавала сухари, которые для нас насушила бабушка. Там, где-то на западе, шли бои. Слышна была канонада, возвращались мимо нашего дома подводы с ранеными. Потом наступила тишина, началась холодная и голодная послевоенная жизнь...
Сейчас я имею два образования – среднее специальное и высшее, трудовой стаж 49 лет, пенсионер, ветеран труда федерального значения, инвалид, дитя войны. Но, кроме льгот по инвалидности, ничего не получаю. Такие у нас законы.
А. Башлыков (ул. Тагильская).