Пострадал от зависти

Тот, кто служил в армии, не понаслышке знает, что жизнь там не сахар. Это зависит не только от сложившихся за многие годы в армейской среде отношений, но и во многом от местности и климата, где приходится отдавать свой священный долг. Мне выпало служить в суровом Забайкалье, где летом стоит жара 40 градусов, а зимой -40 при постоянном ветре. Здесь, на стыке трех стран - Монголии, Китая и России - пришлось от звонка до звонка тянуть лямку во взводе радиолокационной разведки войск ПВО. Сейчас, с высоты прожитых лет, эти два года кажутся небольшим сроком, а тогда дни тянулись однообразные, превращаясь в серые будни армейской службы. Впрочем, были и исключения.
Взять, к примеру, трехнедельную командировку на втором году службы. Советская Армия тогда шефствовала над местным населением, помогая ему кочевать по степи с овцами. Наша задача состояла в том, чтобы сооружать на новом месте кошару. Выбор пал на меня, сослуживца Хабибуллина по прозвищу Дон Жуан и хохла Морочко по кличке Портянка. Меня, кстати, нарекли Профессором. Наверное, потому, что носил очки. Единственное, что огорчало, - это Портянка. Он был черным пятном взвода и не раз приносил огорчения. Например, на последних войсковых учениях наш взвод из-за него чуть не взлетел на воздух. Поставило командование задачу: отрыть для передвижных РЛС капониры. Землица в забайкальских степях - сплошной камень, лопатой и ломом ее не возьмешь. Поэтому по периметру будущего укрытия для техники в подготовленные лунки на глубине около 30 см мы закладывали шашки, поджигали бикфордов шнур и «делали ноги». Главное условие - поджигать всем одновременно, и пока не зажжены все двенадцать бикфордов, никто с места не имел права убегать. Наш Морочко дрожащими от страха руками только ломал спички и никак не мог зажечь увертывающийся шнур. Время летело стремительно, как огонек на запалах. Еще несколько минут, и вся добровольная команда самоучек-взрывников взлетит на воздух. В последнее мгновение мы инстинктивно рванулись к незадачливому соседу и враз подожгли его шнур. После этого наш забег в разных направлениях можно было, наверное, приравнивать к чемпионскому. С того времени мы избегали заводить какие-то общие дела с Портянкой.
Эти три недели мы на славу поработали в одной бурятской семье. Жили в вагончике, питались настоящей домашней пищей, вечером главное блюдо - мясо. Вареное, жареное, печеное, копченое. Плюс молочные продукты, которые в армии не увидишь. Короче, для солдата - курорт. А наш Хабибуллин по прозвищу дон Жуан и здесь нашел себе пару - великовозрастную хозяйскую дочь, узкоглазую красавицу. Когда он успевал отсыпаться, не знаю.
Благополучно перекочевав с бурятами на новое место, отстроив новую кошару, отъевшись и отоспавшись, мы вернулись в свою часть. Мирная жизнь закончилась, но нам уже не так страшны были армейские порядки. Скоро дембель. И вот тут грянул гром. Грянул над головой нашего дона Жуана. Ему пришло письмо от жены (он женился до армии и уже имел дочь), где супруга извещала беднягу, что подала заявление на развод в связи с его любовными похождениями. «Как она узнала об этом за тысячу километров?», - ломали мы головы. Оказалось все просто. После прибытия из командировки, Морочко-Портянка из зависти написал жене Хабибуллина письмо-кляузу, где описал все его похождения! Рассвирепевший Хабибуллин пошел в поселок и у знакомой крали взял заряженную двустволку. Пронес ее в часть, собрал в каптерке нас и решил расквитаться с доносчиком. Хорошенько намяв ему бока, он направил стволы на виновника и стал требовать от него объяснений. Перепуганный стукачок спрятался за мою спину и молил о пощаде. Повернувшись к разъяренному Хабибуллину, я увидел зрачки стволов, направленных на меня, и побелевшие пальцы на спусковом крючке. Время остановилось. Спасло меня от случайного выстрела то, что в дверь каптерки постучали. Это был командир взвода лейтенант Сахаров. Ему уже доложили о случившемся. После продолжительной беседы дело решили мирно.
Взводный забрал к себе на квартиру “шестерку”, где он два месяца, оставшиеся до демобилизации, мыл полы, стирал, готовил, чистил сапоги, короче, выполнял функции денщика. Так и уехал домой, ни разу не появившись в части, хорошо понимая, что ему этого не простят.
Спустя несколько месяцев после дембеля, в Иркутске, в одной из электричек, я увидел нашего Портянку. Поднявшись, направился к нему, чтобы поздороваться и расспросить о гражданке. Заметив меня, он сквозанул в открывшиеся двери. Больше я его никогда не видел, да и не хочу. Противно.