«Ручеек, питающий газету»

Без Александра Андреевича Вдовенко невозможно представить «Орский рабочий». Энергичный внештатный корреспондент почти каждый день публиковался на страницах газеты. О себе рассказывал мало:

– Мой отец Андрей Николаевич принимал участие в Первой мировой войне. Его полк одним из первых перешел на сторону революции, отец нес патрульную службу в Петрограде. Вернулся на хутор Казенно-Сакмарский, Оренбургской губернии. Семья работала от зари до зари, имела двух лошадей, двух коров, десяток овец. В 1929 году нас раскулачили и отправили на Север. Когда началась война, меня призвали. Вернулся с фронта с медалью «За отвагу», в 1947 году пошел работать кочегаром, а потом стал машинистом тепловоза в локомотивном депо.

Вдовенко поднимал проблемы железной дороги, указывая на трудности производства. Написал книгу «История орского отделения Южно-Уральской железной дороги», главы о фронтовиках книги публиковала газета.

Отважный командир

Павел Федорович Давыдов до войны трудился в Кувандыке, а в июне 1941 года после окончания областной партийной школы был направлен на фронт. Его боевой путь начался в Сталинграде и закончился в Берлине. Комиссар стрелкового полка участвовал в жестоких боях за Днепр. Герой Советского Союза награжден за боевые операции орденами Ленина, Боевого Красного Знамени, дважды орденом Красной Звезды, польскими медалями «Крест храбрых» и «Варшава». После войны переехал в Орск и трудился в Орском отделении железной дороги. Павел Федорович вспоминал:

– С Зееловских высот Берлин виднелся как на ладони. Он был уже наполовину разрушен. Американская авиация, как известно, немецкие заводы бомбила мало, а на жилые кварталы снарядов не жалела. Над городом до самого неба стоял страшный чад из дыма и гари. И лишь золоченый купол Рейхстага желтел безмятежно, словно война его не касалась, словно не под его крышей она замышлялась и развязывалась. Центр города, где были расположены правительственные и банковские здания, американцы тоже видимо, бомбили не очень усердно. Бой за эти высоты был очень жарким. Здесь все было буквально запружено боевыми машинами: танками, самоходками, автомобилями. На каждой машине непременно надпись: «Даешь Берлин!». Я, в звании майора, заместитель командира по политчасти 172-го стрелкового полка, вышел из машины к бойцам. Надо было провести с ними беседу перед решающим сражением за логово фашистского зверя и обязательно напомнить солдатам и офицерам о том, что нельзя всех жителей Берлина «стричь под одну гребенку», среди них много наших друзей или раскаявшихся: «Мы пришли сюда освободителями, а не оккупантами, какими были фашисты на нашей земле». В это время подбежал ординарец командира полка:

– Товарищ майор, вас срочно просят в штаб!

Оказывается, командир полка Герой Советского Союза подполковник Кобицин тяжело ранен, его надо отправить в тыловой госпиталь.

– Командование полком как старший по званию и должности принимаю на себя, – отрапортовал я.

На штурм Берлина Давыдов пошел в первой цепи своего полка. Бойцы уже давно знали о личной храбрости командира, шли в бой за ним без колебаний. И вот полк в черте города. Воины дрались за каждый дом, каждый туннель, каждый перекресток. Среди взятых полком были здания имперского телеграфа и военного министерства. Щедро наградила Родина многих участников штурма. А особо отличившихся, в том числе командира 172-го полка майора П. Давыдова, отметила самой высокой наградой – званием Героя Советского Союза.

«От скорбных руин Сталинграда»

Степан Александрович Шубин родился в 1923 году в Архангельской области. Работал журналистом в «Орском рабочем», новотроицкой газете. Он состоявшийся поэт, его стихи публиковались в столичных журналах. Мы встретились с дочерью Шубина Надеждой Степановной Кушнарёвой.

– Дед назвал отца в честь прадеда Степаном, – рассказывает она. – Другим сыновьям дал имена Клавдий и Коммунар. В 1941 году отцу было 17 с половиной лет. Приписал себе год и ушел на фронт. Командир отделения, помощник командира взвода политчасти, он первым поднимался в атаку, воевал на Карельском, Сталинградском, Прибалтийском, Белорусском фронтах, Победу встретил, будучи лейтенантом. Награжден орденом Красной Звезды, медалями за взятие Сталинграда, Варшавы, Бухареста, Берлина. Трижды был ранен. В 1946 году приехал в Оренбург, который тогда назывался Чкалов, потому что дед, известный краснодеревщик, был востребован на военных заводах, где изготавливал макеты оружия. Отец сразу пошел в газету «Чкаловская коммуна» («Южный Урал»). В 1952 году был направлен в «Орский рабочий», где и проработал заместителем редактора, заведующим отделом, литсотрудником. Кстати, с моей матерью Катериной познакомился в редакции, она работала в газете телеграфисткой, принимала сообщения. Отец – принципиальный! Однажды на драмтеатре появилась эмблема – какое-то колесо, парус-занавес. Он долго возмущался. Потом сфотографировал и послал в «Крокодил». Сколько было возмущенных телефонных звонков! Но он ничего не боялся. Мне кажется, что настоящие фронтовики так и оставались воинами по жизни. Политрук и есть политрук: вперед – и все тут. Терпеть не мог подачек. Мать втихаря приобретет в магазине паек для ветерана, он грозно начинал «допрос»:

– Откуда колбаса? Масло? Разве не предупреждал – никаких подачек?!

Знаю, что именно он отправил и заставил учиться в университете нашего земляка Сашу Гамова, журналиста «Комсомольской правды». Тот и сегодня считает Степана Шубина учителем и наставником.

– У него было немало друзей: Михаил Девятовский и Виктор Можаров, Анатолий Блинов и Борис Тан... Да весь город! А чувствовал себя неважно, осколок остался в груди, выпирая шишкой, в Орске ему сделали операцию. О войне рассказывал скупо. Иногда дома выпивал водки и названивал однополчанам по всей стране. Вот где лились воспоминания! Наутро вставал свежий, как огурчик. Брюки отглажены, костюм чистый. И отправлялся на работу. На праздничные трибуны его обязательно приглашали. Я очень любила отца, похожа на него.

Степан Александрович был очень талантлив. Его заметки отличались справедливой критикой власти и в то же время громадной любовью к орчанам.

– Жаль, что уже в 61 год он умер. Не выдержало сердце. Я сегодня ухаживаю за сводной сестрой Валей, она инвалид. Проработала в собесе Ленинского района Орска, как тогда называли эти отделы. Замужем. Моя дочь – стюардесса, живет в столице.

Выжили!

Рассказывает Мария Павловна Палкина, труженица тыла, связавшая свою судьбу с Южуралмашзаводом, в последнее время бывшая председателем совета ветеранов предприятия. Палкина награждена орденом за заслуги в ветеранском движении, многочисленными медалями, грамотами Министерства транспортного и тяжелого машиностроения, области и города. Она не раз становилась героем наших публикаций и сама часто писала в газету заметки о жизни завода.

***

– Как мы выжили в войну, один Бог знает. Люди были другими, – рассказывает Палкина. – Мама работала в госпитале, а мы, шестеро дочерей, помогали как могли. В 1941 году родилась младшая сестра Люба. Мама сварит кашу и говорит: «Девчонки, покормите маленькую». А мы сами голодные: ложку каши – Любоньке, ложку – себе в рот. Как хотелось есть! Постоянно, до невозможного. Как младшая сестра выросла красавицей, веселой певуньей да плясуньей, непонятно.

***

Я зарабатывала: был у меня станочек, накладывала туда кизяк, и выходили ровненькие «кирпичики». Ими топили печки. Сто «кирпичиков» – рубль. Соседка тетя Фрося попросила сделать ей топливо. Мама строго предупредила: с тети Фроси ни копейки не берите – она мужа на фронте потеряла, сына, а второй пришел калекой. А я уж подсчитывала заработок... Мама пришла из госпиталя, и мы всей семьей затирали стены соседского дома, белили. Тетя Фрося даже накормить ничем не могла.

***

В сельсовет приходила одежда с фронта – грязные окровавленные шинели, гимнастерки, брюки, портянки. Власть распределяла их по домам – стирать. Вот идем на Урал, вода холодная, от одежды фронтовой красной становится, руки стынут, а надо постирать на совесть и сдать вовремя.

***

Весна. Надо пахать и сеять. Запрягали быков, а они идут нехотя, медленно – ох и измучаешься за день! В двенадцать лет меня учили лошадь запрягать. А она, окаянная, лягается! Тоже голодная, ребра торчат, охота ли ей под хомут? Пока научилась, много слез пролила. Мама твердила:

– Запомните, дочки, есть такое слово «надо», хочешь не хочешь, а делай.

***

Забегу к соседке, она одинокая, почти не встает. «Ты мне, Маруся, воды с Урала натаскай». А берег крутой, обрывистый. Беру коромысло, ползком спускаюсь к Уралу, не описать, как на берег вытаскиваюсь с ведрами, надрываясь. Двумя не обойдешься, тогда и готовили на воде уральской, и в хозяйстве годилась. Теперь любят говорить о волонтерах, еще раньше – о тимуровцах. А кем были мы, жалеющие и любящие всех несчастных? Только так и выжили.

Материалы по теме