«Пиши, рабочий класс!»

Рабкоровское движение стало главной составляющей успеха газеты «Орский рабочий». Ежедневно в редакцию приходили десятки писем с заметками с заводов и фабрик о новостях в трудовой жизни коллективов.  Предприятия города соревновались в перевыполнении планов, выпуске новой продукции, на высоту поднимая  ее качество. Трудовые вахты социалистического соревнования – неотъемлемая примета семидесятых и восьмидесятых годов прошлого столетия. Трудно подсчитать, сколько добровольных помощников поддерживало газету. Это железнодорожники А. Вдовенко и Р. Мухамбетов, инженер комбината «Южуралникель» Л. Алабужина, секретарь парткома стройорганизации Н. Миронов,  плановик  автоколонны № 1175 В. Копейкина, работник ТЭЦ-1 А. Блинов, прораб ОМУС № 1 Н. Кривяков,  участник войны А. Болдырев и многие другие. Долгое время при редакции работал совет действенности, который возглавил заместитель редактора М. Лылов. Благодаря работе совета руководители предприятий и секретари парткомов стали  оперативнее реагировать на критику рабкоров.

«Сразу за перья засели рабкоры» 

Не отставала от «вольной организации общественных инициатив», по образному выражению Сталина, и местная газета «Орский рабочий». В 20 веке вес издания измерялся количеством рабкоровских перьев. Сейчас, анализируя прошлое, можно с уверенностью сказать: между безграмотностью и полной грамотностью есть один этап, который называется полуграмотностью. Была программа захватить малограмотного газетой, чтобы она заставила бы его читать, писать, расширила кругозор, чтобы, опять же по образному выражению Ленина, рабочий класс пробудился для культуры. Время диктовало свое. В 21 веке малограмотных просто не осталось. Прогресс изжил рабкоровское движение. На смену им пришли авторы, высказывающие свое мнение по многим проблемам, черпающие информацию из многочисленных СМИ и Интернета. «Орский рабочий» славился мощным активом, который, по образному выражению Ленина, питал газету, как ручеек. О массовой работе редакции и школе «Репортер» из Орска писали центральные издания, мы гремели в лучшем смысле этого слова. Но заканчивались восьмидесятые годы, начинались боевые девяностые. Уже еле тлел огонек рабкоровского движения. За победными рапортами о массовости общественного движения тщательно скрывался немыслимый труд журналиста: сколько ему приходилось переделывать, переписывать статью рабкора, а то и отвечать перед судом. Почему? Да потому, что, не обладая теорией, знаниями, правилами пусть прикладной, но науки – журналистики, рабкор видел только одну сторону медали. Правда подобна айсбергу, большая часть которого под водой. И существует ли в природе чистая правда как химический элемент, без примеси?

Некому березу заломати?

Пришло как-то в «Орский рабочий» письмо от жителей пятиэтажного дома  240 квартала: мы хорошие-прехорошие, посадили несколько лет назад аллею деревьев. Холили деревца, поливали, оберегали. И вдруг одна жительница с первого этажа вышла с ножовкой ранним утром и спилила дерево, которое росло прямо перед ее окном. Возмущению всего дома не было предела. В этой же многоэтажке жил рабкор. Я отдала ему письмо с просьбой проверить факты. Он проверил: все правильно, жительница первого этажа действительно спилила дерево, любовно посаженное руками соседей.

– Она, наверное, спятила, потому что не хочет отвечать на вопросы, и весь дом перестал с ней здороваться. Надо хорошенько пропесочить ее через газету, весь дом просит. 

Ох это пресловутое большинство! Именно с его подачи совершались и совершаются грязные дела. Нутром чувствовала, что здесь что-то нечисто, почему жительница пошла против общего течения, благородного, по сути, дела? Наш разговор начался на громких нотах и в непередаваемых выражениях, потом перешел в другую плоскость. 

– По правилам деревья должны сажаться не ближе 18 метров от дома, – махала женщина официальной справкой, – а у нас не выдержано и 10 метров. Нарушение. 

– Но не самое преступное, правда?

Она кивнула и заплакала:

– Мой муж заболел туберкулезом, ему просто необходим солнечный свет и воздух. А это дерево закрывало свет. Поэтому решилась на крайний шаг. Но почему я должна рассказывать о семейной трагедии всем пяти этажам? 

 Стала причина понятной. Письмо так и не появилось в газете. Жители долго возмущались. Но мы хранили чужую тайну, ссылаясь на неправомерность посадки. А если бы, поверив рабкору, не проверила я факты и опубликовала письмо, написанное на высоком эмоциональном уровне? В первую очередь пошел бы разбор полетов на тему непрофессионализма и т. д. А там, глядишь, и суд. Скорее всего, женщина, спилившая дерево, выиграла бы его. Журналист всегда становится заложником ситуации. Семь раз отмерь…

Не выносить сор из избы?

Помню, что мы на все лады пытались реорганизовать рабкоровское движение. Дров тогда наломали множество, не всегда рабкоровская правда была правдива. Вот тогда, наверное, родилась в орском университете рабочих и внештатных корреспондентов новинка, подсказанная логикой: пусть каждый взявший в руки перо станет летописцем на своем родном предприятии, в цехе, бригаде, поможет решить проблемы, близкие и понятные ему. Проблемы, которых не увидит «чужак», журналист, человек со стороны. Ему просто не расскажут ничего, не желая выносить сор из избы. А свой знает обо всем наверняка.

Вот так появился громадный актив, и нам стало в каком-то смысле легче. Мы знали, что на каждом предприятии города имеется «свой источник», маленький «вкладыш», который проинформирует (часто даже по телефону) об интересных событиях, изнутри вскроет схему модных тогда хозрасчетных отношений, высветит проблему, критически осмыслит текущую жизнь. Конечно, немалым подспорьем была помощь секретарей парторганизаций, первая информация исходила от них, но о проблемах они все-таки предпочитали помалкивать. Не с руки им было ссориться с директорским корпусом. И тогда на помощь приходили рабкоры.

Интересно было читать критические статьи. Иногда местная газета становилась отделением журнала «Крокодил». К тому же критические материалы легче и интереснее писать, чем положительные. А сколько воображения мобилизует критика, какие немыслимые образы подсовывает, какие яркие слова находит. Но тот, в чей адрес направлена критика, не всегда желал соглашаться с мнением корреспондента – знакомая и сегодня картина, не правда ли? И снова автор материала с журналистом шли на место событий, где работник газеты выступал в роли защитника. 

– Почему критикуете нас за простой, если вовремя не подвезли материалы и стройка заглохла? Виноваты не мы. 

 В подобных ситуациях возможны искажения фактов, неверная эмоциональная окраска, неподобающий тон, нечеткая позиция? Пишущий уж как размахнется… С этим как? И тогда при редакции был создан совет действенности, возглавил который бывший работник газеты М. Лылов. Теперь все ответы на критику направлялись сюда. Совет, в состав которого вошли рабкоры, внештатники, журналисты, разбирался, выдавал свое суждение, проверял, не отписку ли прислали ответственные товарищи.

И результат не заставил ждать: почти в каждом номере газеты была «Колонка действенности» или рубрика «Совет действенности сообщает». И все меньше оставалось молчальников из числа руководящих работников. 

Однажды в России

Тихо отмирало рабкоровское движение. 90-е диктовали хищнические законы. Сначала стала замирать экономика, целые коллективы выпроваживались за ворота, члены которых становились в лучшем случае «челноками», в худшем – бомжами. Уцелевшие молчали. Понимали: обратись за поддержкой в газету, завтра останешься без работы. А потом и вовсе на заводы и фабрики пришли инвесторы, мощные фирмы, и журналисту закрыли дверь на проходную. Добро, если на предприятии сумели создать пресс-центр, пресс-группу, посадить человека по связям с общественностью. Теперь правда о предприятиях перестала быть густой, она бледнеет и бледнеет, становится вообще невидимой. Под эгидой коммерческой тайны творятся многие дела. Рабкор, если не вылетел первым с завода или фабрики, остался не у дел. Теперь из него под пытками не выбьешь мало-мальскую правду. Рабкоровское движение свернулось и угасло. Да что там рабкоровское – журналист перестал быть на заводах и фабриках желанным гостем. А что творится там, за проходной? Доходят оттуда, как из запредельного мира, только отголоски. Всевластие директората, хозяина предприятия вышибло из современного рабочего свободу мыслить и говорить. Он дрожит: не дай Бог остаться без работы... Вот так на глазах происходит перерождение свободы в диктатуру. Впрочем, это уже не мои слова. Их давным-давно произнес один из классиков марксизма-ленинизма. И был прав. По-настоящему свободным может быть только падение. Но убедиться в этой правоте пришлось лишь в XXI веке, в эпоху так и не построенного толком капитализма. Короче, однажды в России.