Бездомные

В одно из дежурств на «Скорой» попали мы с напарником Володей к одной старушке. В полумрачной комнате общежития лежала пожилая женщина с признаками инсульта. 

Из-за нарушения речи не могла говорить, при этом пыталась взглядом объяснить свое состояние. Рядом находилась ее дочь. Рассказала нам, что соседи по секции прибежали к ней на этаж ниже, разбудили. Мол, так и так, ваша мама ходит по коридору, стучится в двери. Говорить не может, рот перекосило, шатается из стороны в сторону. Пока Володя делал необходимые манипуляции, попросила документы пациентки. Вижу, что выписана та в 2014 году из дома по улице Кутузова. Деликатно интересуюсь, почему нет прописки. Расстроенная дочь поделилась с нами, что попали к черным риелторам, остались без жилья. Попытались оспорить сделку в суде, но ничего не добились. Вот на днях состоялся суд, проиграли его. Мама сильно переживала, видимо, от стресса случился удар. Пока собирались в дорогу, заметила бережное отношение дочери к больной матери. Тронуло, как она одевала беспомощную женщину, говорила слова поддержки, укрывала одеялом, держа всю дорогу до больницы за руку. Горе не озлобило их, не разъединило, не заставило утратить человечность.

Почему меня так поразил этот случай? Да потому, что до сих пор остался осадок от другой пациентки. У пожилой женщины лопнул сосуд на стопе. Хотя квартира находилась на первом этаже, попали мы туда с большим трудом. Домофон не отвечал. Попытки дозвониться до соседей не увенчались успехом. Нажимали все подряд кнопки, но никто не отвечал. Откликнулись лишь на пятом этаже. Зайдя в жилище, застали мы с фельдшером Сашей сцену, напоминающую фильмы Квентина Тарантино. Кровотечение было таким массивным, что в итоге пол, диван и сама пациентка оказались в густой кровавой массе. Дополняла картину еще более старая соседка, чудом оказавшаяся в этот момент в гостях. Причитала, топталась на месте, приговаривая, что «зрение совсем плохое, что ей тоже стало плохо». Но сама пациентка особой жалости не вызывала. Вела себя демонстративно. Командным голосом требовала достать ей документы и вещи «на второй полочке шифоньера» или «туда не смотрите, а то вдруг украдете что-нибудь». Как-то боязно было заглядывать в чужие шкафы. А вдруг потом нас обвинят в пропаже ценных вещей? Предложила больной позвонить родственникам, чтобы приехали в больницу. Но ни один из предоставленных номеров телефона нам не ответил. Хотя звонили мы по нескольку раз и с телефона пациентки, и со своих личных. Уже в приемном покое хирургии женщина стала изображать обморок, напугав весь персонал. Пока медики занимались другим, более сложным пациентом, она поняла, что здесь ей уделяют слишком мало внимания. И добилась в конечном итоге своего. При этом мы кровотечение остановили еще в квартире, наложили тугую повязку, давление было стабильным. И повода                                                      так себя вести не было. 

У всех разные судьбы и проблемы. В нашем случае одна пожилая женщина своим отношением отвернула от себя своих близких. И, проживая в большой квартире, оказалась совершенно одна, занедужив. И, даже получая помощь от медиков, не изменила своего потребительского отношения к людям. А другая женщина, оставшись фактически бомжом в 80 лет, была окружена теплом и заботой родной дочери. Есть над чем подумать…