Пересечение времен

Седьмой год пошел, как не стало Владимира Садыковича Юлтыева, хирурга от Бога, отличника здравоохранения РФ, победителя  номинации «Золотые руки». Мало кому известно, что хирург писал воспоминания. Книга «Пересечение времен» вышла малым тиражом. 

Представляем отрывок. «Учения по ГО. Пулково, ноябрь. До горизонта снег, дождь, болото, кругом тысячи трупов-манекенов. Печка из ржавой бочки, спереди – шинель тлеет, сзади – ледяная изморозь. Струи льда больно и тупо бьют по коже, ноги обледенели. Нас заставляют бежать, перевязывать, тащить, ехать в раздолбанном «УАЗике». В конце дня рухнул на доски. Сумрак, короткое забытье, разорванная память. Опять подъем. Меня трясет, зябко, адски болит голова. А манекенам все по ..., как я перевязывал, остановил кровь, надежна ли шина, удобно ли я его несу и брат ли я ему. В этом момент думаю об отце: «Как же ты, отец, выдержал настоящую войну  с 1937 по 1946 год? Дождь – снег, вечно мокрая шинель, тяжелые сапоги. Еще стреляют и бомбят злые, как бульдоги, самолеты, хотят тебя с землей сровнять». Про страх он не говорил, тихой счастливостью рад за него, он выжил назло судьбе. В такие минуты  хочется как-то необыкновенно легко жить, не опираясь на надежду.  Жить под светлым небом. Без забот, где тепло и сухо. Пить вкусный чай с блином, в который завернута ну очень большая ложка черной икры. Много детей. Быть японским божком Дайкоку, лежащим в лодке на воде высокогорного озера, слушать звуки природы, которые она шепчет, ветер ласкает голову и обнаженный пупок. Мысли становятся  спокойными, мудрыми, красивыми, сильными. И нет зла. Само счастье, пусть размером с нэцке, но счастье. Описать счастье словами я бы не смог, но знаю, что это такое. И какое оно бывает хрупким, его надо чувствовать, ощущать, нежно и с трепетом, оно пугливо и не любит, когда ему не рады. Исчезнет не тихо, а неприятно и разом, с шумом, как каркающая ворона, и не важно, сколько лет дятел настучал, а важно, что накаркала ворона. У меня сложилось впечатление: есть в пространстве точка пересечения двух времен. И тот, кто попал в неё, своей кожей ощущает «не свое» время так же четко, как и «свое».