Семнадцать лет в заточении

Сегодня сложно представить на месте Орского колледжа искусств солдатский плац, в пыль которого втоптано много человеческих судеб. А на месте старогородского сквера неподалеку – батальонные казармы и экзерцисгауз Орской крепости, где в XIX веке отбывали ссылку довольно-таки интересные личности. Познакомимся с ними поближе. 

Пошел против царя

«Позвольте несчастной матери несчастного пострадавшего сына обратиться к Вам с просьбою облегчения участи нашей. Сын наш Аполлон Гофмейстер сослан в крепость Орск к крепостным работам…» – так начиналось письмо Марии Гофмейстер от 21 марта 1848 года коменданту Орской крепости Гавриле Левитскому. 

Из Брест-Литовска (ныне – Брест, Беларусь) родители переслали сыну 15 рублей серебром, которые дошли до Орска в двадцатых числах апреля, когда Аполлон Гофмейстер уже находился в арестантской палате вместе с больными киргизами под строгим караулом лазарета Оренбургского линейного батальона № 5. А все потому, что в крепость ссыльный прибыл ослабленным, и комендант, будучи человеком добрым, отправил его на лечение, за что потом был уволен со своей высокой должности. 

Но это, по сути, другая история. Нас же больше интересует, почему выходец из дворян (отец Аполлона Павел Гофмейстер был отставным полковником российской армии и владел имением Шестаково) пошел против царя и стал одним из начальников повстанческих сил. Да, пожалуй, судьба сама так распорядилась.

Трибуна агитатора

Отец с малых лет, как стало известно из исследований польского историка Марьяна Дубецкого, воспитывал у Аполлинария волевой характер и стойкость к лишениям. Сначала Аполлона отдали в варшавский частный пансион для мальчиков, затем в гимназию, а после он поступил на философский факультет Берлинского университета. Вот там-то, в центре польской эмиграции, он и познакомился с активистами, которые готовили в 1846 году польское восстание против произвола власти. Оно обернулось неудачей, а Гофмейстер в числе других был арестован. Кстати, лишь после двух лет предварительного заключения уже в литовском Вильно Аполлона и его товарищей приговорили к ссылке на каторгу. А чтобы запугать население, осужденных провезли на открытых повозках через весь город и приковали к позорному столбу. И только Гофмейстер, по некоторым архивным данным, превратил повозку палача в трибуну агитатора. Оттуда молодой бунтарь кричал жителям литовской столицы: «Да здравствует Польша! Да здравствует свобода!»

Один в поле не воин

Таких бунтарей, как Гофмейстер, в Орской крепости было немало. И для всех день начинался одинаково: в шесть утра – подъем по барабану, в семь – по тому же барабану – на плац, три часа занятий, час отдыха, обед из казенного котла, снова два часа упражнений в шагистике и ружейных приемах, уроки «словесности». 

Из 5-го батальона периодически выбывали: кто-то умирал, кого-то переводили, а вместо них доставляли новичков. Все больше становилось политических. Многие из них собирались в гостеприимном доме Агафьи и Павла Лаврентьевых. Сам Павел числился писарем второго класса Орской крепости. А улица, где в одном из домов жила чета Лаврентьевых, сейчас носит имя Пугачёва. Захаживал к ним частенько, кстати, и знаменитый украинский поэт Тарас Шевченко. Да и, вероятнее всего, там же бывали оказавшиеся в ссылке вместе с Кобзарем письмоводитель Лидской дворянской опеки Балтазар Колесинский, общественный деятель и активный участник кружка петрашевцев Александр Ханыков, польские повстанцы Хипполит Завадский, Станислав Круликевич и, может быть (теперь уже никто точно не скажет), будущий дипломат Ян Виткевич. А вот пребывание в Орской крепости арестанта Владимира Зиньковского и вовсе достойно отдельной главы, ведь тот пробыл на здешних работах целых 17 лет! 

Зачислен бессрочно

Владимира Зиньковского, столоначальника петербургского губернаторского ведомства, сослали в Орскую крепость «за утрату будто бы двух делопроизводств». На самом же деле молодой и строптивый столоначальник «не мог ужиться мирно и спокойно с поклонниками незаконного корыстолюбия». Он смело и откровенно указывал находившимся в его ведении чиновникам, что их действия расходятся с совестью и долгом присяги. За что и поплатился. 

Суд в отношении него длился 33 месяца, все это время Зиньковский, лишенный средств к существованию, старался заработать хоть какие-то деньги. Но его семья все больше впадала в нужду. И однажды Владимир попытался подработать не совсем честно: за секретную информацию он решил выручить целых три рубля серебром с артиста Каратыгина. Три рубля подследственный получил, а спустя несколько дней его взяли под стражу. Морально раздавленный, он не нашел сил, чтобы постоять за себя и был в 1834 году приговорен к «записанию в рядовые». Ему обрили голову от уха до уха, заковали в ручные кандалы и отправили на службу. Однако в саму Орскую крепость доставили только в 1840 году. Военно-рабочая рота, в которую его бессрочно зачислили, относилась к инженерному ведомству. Бессрочно – значит навсегда. 

«В первые годы моего заключения чувства иногда еще волновались во мне, порываясь проложить стези к избавлению. Потом смирился», – писал Зиньковский уже в октябре 1852 года, через 22 года после начала своих мучений. И просил чиновников либо вернуть его в семью, либо поселить в Екатеринбурге, либо оставить в Оренбургской или Орской крепости, но не на правах арестанта. Лишь в 1870 году, находясь за пределами Орска, дождался ссыльный восстановления в дворянстве и чине: через 40 лет, будучи семидесятилетним стариком, полуслепым и неподвижным. Через 40 лет, когда и чины-то ему стали не нужны вовсе...

P. S. Спустя столетия мы не можем достоверно сказать, кто еще находился в Орской крепости как арестант. По некоторым данным, часть архива линейного 5 батальона была утеряна: порядка двухсот пудов (а пуд – 16,3 килограмма), по мнению некоторых ученых, его распродали. Хотя впоследствии, в тридцатых годах XX века, какие-то бумаги, в основном по Тарасу Шевченко, были обнаружены недалеко от Орска золотоискателями треста «Миассзолото». Где они теперь, неизвестно. Но вполне вероятно, какая-то часть документации до сих пор находится в Оренбурге. А вот наиболее важные документы, скорее всего, хранятся в Санкт-Петербурге. Но до них уж больно далеко. Потому Орская крепость XIX века по сей день остается загадкой...