Живодер

Я не из жалостливых. На мой категоричный взгляд, каждый человек живет так, как хочет, либо так, как заслуживает.… Василий Иванович пришел в редакцию жаловаться. На судьбу, как забитая жизнью беспомощная старушка. Выдохнув похмельное приветствие, завел рассказ о своей жизни. Но не с начала, как это сделала бы последовательная пенсионерка, а с некоей точки «икс».
- Когда я жил в социальной гостинице…
Внешность у пришельца стереотипная: именно так в моем представлении и выглядят заключенные со стажем. После хаотичных прыжков по основным вехам его 45-летней жизни я узнала, что Василий Иванович - цыган, воспитанник детдома карельского города Кемь. В силу романтичности своей натуры рванул в молодости на Урал – «в степь, к казакам», по которому долгие годы кочевал из поселка в поселок. Учился в музучилище. Говорит, умел играть на всех инструментах. Но недоучился. То ли по той же самой романтичности, будь она неладна, то ли по какой другой причине, основным пристанищем Василия Ивановича стала сторожевая будка.
- Не перебивайте меня! Я двадцать раз вам объяснил! – вдруг нервно взвизгнул он и продолжил уже со всхлипами. - У других в окнах свет горит, семейный очаг и всё такое… А я вот бритвенный станок и иголку с ниткой с собой ношу… Когда-то в пионерском лагере работал, всю зиму при свечах сидел и картошку мерзлую ел, да мясо собачье. Да, да, хотел даже мэру привезти кусок с обеда...
Мне сразу же вспомнилась документальная «Блокадная книга» Адамовича и Гранина. В жуткие для ленинградцев зимы, когда приходилось жевать кожаные ремни и набивать желудки разведенным клейстером, интеллигентные семьи (не обязательно по социальному статусу, а скорее по мироощущению) не позволяли себе питаться четвероногими друзьями. А Василий Иванович, скоротавший столько дней среди сугробов в замерзшем лагере вместе со сторожевым псом, однажды съел верного Бима. А ведь у него еще была замерзшая картошка!
Дальнейшее нытьё о том, что «я, мол, сопьюсь, вздёрнусь, помогите, кто чем может», на меня воздействия не имело. Я не могу понять здорового человека, которому скоро пятьдесят, а за душой нет ничего, кроме бритвенного станка да мотка ниток с иголкой. И не надо втискивать себя в образ несчастного Оливера Твиста - этот стереотип здесь не уместен. Детям, пусть даже воспитывавшимся в детском доме, жизнь предоставляет ничуть не меньше шансов, чем остальным. Тот, кто живет под девизом «бороться и искать», кто трепетно лелеет первейшую ценность жизни – семью, заслуженно может гордиться своими достижениями, а главное - детьми. А кто пошел по пути наименьшего сопротивления, по стопам своих, извините, родичей, кто кивает на призрак романтичности, цапающий жертву из-за угла, кто сдался – заслуживает ли он лучшей жизни, нежели та, что есть? Беспомощны только младенцы, инвалиды и сторожевые псы.
- Друг говорит: вешаться - грех, - никак не угомонится посетитель.
Где был этот друг во время живодерского пира?