Шурави

Я бы мог рассказать, как плакали горы, Как снега вдруг краснели от алой, рубиновой крови. И как горные реки топили последние крики, И как небо швыряло на землю горящие МиГи. (Солдатская песня.)С трудом верится, что со времени вывода войск из Афганистана прошло 15 лет. Будто только вчера по телевизору показывали, как последняя колонна проходила по мосту через Пяндж и солдаты из соединения генерала Громова обнимались друг с другом уже на советской земле. Пятнадцать лет – фактически целая веха в жизни поколения, однако и по сей день бывшие воины-интернационалисты просыпаются по ночам, оттого что приснился бой, когда кажется, что мир сжался до каменного обломка, за которым можно укрыться от пуль, а воздух наполнился свинцовым градом. И непонятно - то ли происходит это сейчас, то ли в тишине на освещенной уличным фонарем стене комнаты промелькнули тени прошлого – друг Санек, который перед смертью прошептал «мама», рев вертолета поисково-десантной группы и крик «Бача*, прикрой!».
Когда в Чечне погиб вертолетчик Герой Советского Союза Николай Майданов, его однополчане - летчики, «намотавшие» в воздухе не одну тысячу часов, - плакали как дети, не стесняясь своих слез. Эту смерть описал в своей книге «Прыжок одинокого волка» наш земляк Николай Асташкин. В Афганистане Майданов эвакуировал группу, которая под кинжальным огнем душманов оказалась зажатой в скальной расщелине. Под обстрелом вертолет Майданова забрал на борт убитых, раненых и оставшихся в живых солдат, после чего, разогнавшись, рухнул в пропасть. Машина была перегружена, но судьба распорядилась иначе – двигатель выдержал предельные нагрузки, а лопасти удержали машину в воздухе. Через десяток с небольшим лет под Центороем вертолет Майданова был подбит, а сам летчик смертельно ранен. Уже на исходе своих сил он дотянул до аэродрома. Когда к приземлившейся машине подбежали солдаты полковник Майданов был уже мертв. Читая главу о смерти героя, я вспоминал строки из песни Александра Розенбаума: «От снарядов в небе тесно, я пикирую отвесно. Зацветут еще мои деревья в саду».
От кого-то слышал, что деревья имеют память и хранят в себе информацию прошлого. Когда говорят о выводе войск из Афганистана, почему-то представляю себе такую картину: легкий шелест листвы яблоневого сада, небольшой домик, где брусчатка впитала в себя следы дождей, и женщину, которая идет по дорожке, посыпанной галькой, к почтовому ящику, прибитому рядом с калиткой. Это участь матерей - жить от письма к письму. Нетрудно представить, сколько было слез радости, когда по телевидению в 1989 году сообщили о том, что ограниченный контингент войск возвращается домой. Радостная весть облетела весь Советский Союз, а потом домой начали возвращаться «шурави» (так афганцы называли наших солдат) из частей, ранее дислоцированных в Баграме, Кундузе, Шиндане и Кабуле.
Вспоминаю летнюю Москву 1989 года, куда отправился вместе с родителями по турпутевке. Возле ЦУМа дорогу переходила большая компания десантников. Они были в голубых беретах, форме-«песчанке», у многих на груди ордена и медали, почти у всех - нашитые полоски красного и желтого цветов. Я еще не знал, что таким образом отмечаются ранения - тяжелые и легкие. Отец мне тогда сказал: «Смотри это десантники-афганцы». Ребята подошли к такси, о чем-то поговорили с водителем. Машина тронулась с места, а один из десантников свистнул ей вслед и сквозь зубы процедил: «Во коз-зел». Вскоре страна заговорила об «афганском синдроме».
Этот синдром послужил причиной не одной газетной публикации и телевизионного выступления светил медицины. Тогда впервые заговорили о необходимости реабилитации ветеранов афганской войны. Фраза «Мы ваших детей туда не посылали» стала почти крылатой. Что поделать – в России не ценят солдат. Многие вернувшиеся с той войны так и не смогли найти себя в мирной жизни. Это похоже на то, как ещё ветераны старой царской армии, отслужившие 25 лет, возвращались в родную деревню и попросту не знали куда податься. Я прекрасно понимаю ребят, воевавших в Афгане. Мой дядя рассказывал, как он с сослуживцами заваливал командира части рапортами с просьбой отправить в Афганистан, и многие, получив отказ, плакали. Это и есть то самое проявление мужской солидарности, военного братства: когда одни воюют, другим негоже отсиживаться в тылу. И что же после войны? В своих воспоминаниях ветеран Афганистана Игорь Коротеев писал: «Я приехал, черный как черт от войны, позвякивая медальками, и увидел, что большинство моих знакомых глядит на меня с жалостью. А нужна ли была она мне эта жалость? Я не выходил из дома потому, что не хотел видеть эти сотни глаз и слышать шепотки за спиной – «он приехал из Афгана». Это похоже на то, когда на трескучий мороз выносят настроенную гитару. У нее либо струны лопаются, либо, когда инструмент заносишь в тепло, он сразу же расстраивается. То же самое творилось с нашими нервами, со всем нашим существом».
Да и по сей день поддержка ветеранов боевых действий – это только буквы на мелованной бумаге, законы, которые в сути своей оказываются такими же непрочными, как мыльный пузырь. С 1 января 2004 года вступил в силу новый закон «О ветеранах боевых действий». Он гарантирует уйму льгот: внеочередное получение жилья, бесплатный проезд как на городском транспорте, так и на междугородных автобусах, да еще много чего. И начни верить в нашу страну, после того как во всевозможных инстанциях на тебя смотрят, как на попрошайку, и отказывают: жилье не строится, транспорт возит льготников раз в сутки, а все остальное - за полную стоимость. И чиновникам невдомек, что стоящий перед ним ветеран и так заплатил уже слишком большую цену за чью-то бредовую идею. И не возникало бы никогда разговоров о синдроме, получай ветераны и семьи погибших достойные пособия, квалифицированную медицинскую помощь и социальное обеспечение.
В России каждое поколение проходит через горнило войны, и конца этим войнам не видно. По всей видимости, ветеранам остается только одно – объединять свои усилия и добиваться всех положенных льгот сообща. С одним человеком можно не посчитаться, но с обществом придется. Со времени вывода войск из Афганистана прошло уже 15 лет, и сравнительно недавно эффективно начали действовать общественные организации ветеранов. И дай-то Бог, если та работа, которую проводят ветераны-афганцы, поможет кому-то встать на ноги и вернуться к нормальной жизни. Быть может, человек, уже давно вернувшийся с войны, вновь проснется от необъяснимого липкого страха, но вовремя придет в себя. Посмотрев в окно, он увидит деревья, которые помнят его еще мальчишкой, и поймет, что жизнь продолжается: за стеной спит ребенок, а рядом любимая женщина. И хорошо, если на тускло освещенной стене не будут мелькать химеры прошлого, а сквозь сон послышится голос ротного: «Бача, залезай в вертолет, война закончилась. Мы едем домой».
*бача (афг.) – мальчик, парень.