Детство в оккупации. Немец с леденцом и гильзы вместо игрушек

До 80-летия Победы в Великой Отечественной войне остается меньше месяца. К сожалению, орчан-очевидцев, переживших то страшное время, осталось очень мало. А уж тех, кто оказался на оккупированной фашистами территории, можно по пальцам пересчитать. Один из них – Анатолий Башлыков. Несмотря на то, что в военные годы он был совсем маленьким, самые яркие события того времени помнит очень хорошо.

Партизаны

Анатолий Яковлевич родился в многодетной семье в деревне Строительная слобода, Брянской области. Когда началась война, ему было всего четыре. 

– Отец в сентябре 1941 года ушел на фронт. А мы, шестеро детей, остались с матерью, – вспоминает ветеран. – Самой старшей из нас, сестре Марии, тогда было 16 лет.

До февраля 1942-го в нашей деревне немцы не появлялись, хотя в соседнем селе, где было около 800 домов, они хозяйничали, организовав полицию и комендатуру. У нас в это время располагался отряд партизан. В здании школы, по рассказам взрослых, находился их штаб. Они готовили деревню к обороне, организовав на возвышенных местах четыре ДЗОТа (деревоземляная огневая точка. – Прим. автора.), от которых после войны остались только ямы. 

Строительную слободу на две части делила небольшая река, которая была перегорожена плотиной, образовав таким образом пруд. Дом Башлыковых был первым от плотины, ее из окон было отлично видно, как и дома, стоявшие на возвышенности на другой стороне речки. На крыше одного из них, по словам Анатолия Яковлевича, у партизан располагался наблюдательный пост. Из окна его дома очень хорошо просматривалось, как происходила смена наблюдателей.

Молились и просили о пощаде

– Однажды ночью в феврале 1942 года немцы со стороны соседнего села начали обстреливать нашу деревню из пушек, – продолжает наш герой. – Мы спрятались в погребах. Пострадали два дома и школа, где был партизанский штаб. Они сгорели. 

С рассветом стрельба прекратилась. Партизаны начали отходить в лес, мать отдала им корову… Вскоре немцы зашли в деревню. Всех жителей выгоняли на улицы и гнали к пруду. В это время мать позвала нас в дом поесть картошки, приготовленной в печи. Но не успели мы сесть за стол, как в избе появились два немца, сделали несколько выстрелов (помню, как позже играл с гильзами) и выгнали нас на улицу. Там уже стояла большая толпа. Мы присоединились к соседям, нас погнали к пруду.

На плотине оккупанты поставили подводы с пулеметами. Было принято решение нас расстрелять. Даже взрослые плакали. Многие, стоя на коленях в снегу, молились и просили о пощаде. Мирных жителей держали возле пруда на морозе почти до захода солнца. После чего началось какое-то движение, по толпе прошел слух, что расстреливать никого не будут. Затем подвозы с пулеметами начали уезжать, и людям разрешили разойтись по домам.

Осталась только хромая курица

– Когда мы пришли домой, то увидели страшную картину: на полу в сенях кровь и внутренние органы овец, головы кур. Мать быстро принялась растапливать печь, а старшие сестры занялись уборкой. От нашего хозяйства осталась только хромая курица. 

Взрослые говорили, что, скорее всего, это дело рук полицаев из соседнего села, так как немцы не стали бы сами этого делать, да и слишком уж они любили молоко и яйца. Помню, как позже они зашли к нам в дом со словами: «Матка, млеко! Матка, яйки!». Но, увидев, что в сарае пусто, ушли. 

С приходом в деревню фашистов в Строительной слободе с помощью полицаев из соседнего села стали тоже организовывать полицию.

Панинка

Летом 1942 года на постой в деревню заявились немецкие солдаты и офицеры. Они расквартировались в домах, где жили малосемейные.

– В одном из свободных домов у них была кухня, – говорит Анатолий Яковлевич. – И вот однажды, когда к старшей сестре пришла подруга, к нам зашел немец и увел с собой обеих. Все очень переживали за них. Но когда начало темнеть, девушки вернулись. Оказывается, их заставили работать на кухне. 

На следующий день сестра из окна увидела, как к нам направляется немец. С криком: «Фриц идет!», просила, чтобы никто не говорил, где она, и убежала к подруге. Там они и спрятались. А немец зашел в дом и стал спрашивать у сестры и брата, которым в то время было по 10 лет, где старшая сестра. Те дали понять, что ничего не знают. Тогда он взял меня, поставил на диван, достал леденец и, держа его перед моим лицом, спросил: «Панинка?». Так на польский манер они называли наших девушек. Я, конечно, понял, чего от меня хотят. Но ответил: «Вот Нинка!» – указав пальцем на 10-летнюю сестру. Немец положил леденец себе в рот и ушел. Больше мы его не видели. Наверное, отправили на фронт. Одни уезжали, а на их место приезжали другие. С партизанами они не связывались – боялись. Ратные дела партизан очень хорошо описаны в книге «Шумел сурово брянский лес».

Босиком через поля

В мае 1943 года в деревню приехала очередная группа немцев. Прошел слух, что местных жителей будут угонять в Германию. 

– Многие семьи начали уходить к знакомым в соседние села, – рассказывает наш герой. – Мать, собрав все имущество в узлы, кроме швейной машинки, которую закопала в огороде, ночью повела нас, детей, в соседнее село к бабушке. 

Шесть километров напрямую через поля босиком показались маленькому Толе вечностью, ведь по дороге идти было опасно. 

– В селе Акуличи вместе с бабушкой жила мамина сестра с двумя детьми. И мы остановились у них. Наша же деревня опустела – тех, кто не успел бежать, немцы угнали. Часть – в Германию, но большинство попало на Западную Украину, где их использовали в качестве рабочей силы.

Возвращение домой

Прожили мы у бабушки до середины августа 1943-го, до прихода нашей армии. Правда, боев здесь не было. По всей вероятности, немцы отступали другими дорогами. И мы всей семьей на телеге, которую дала бабушка, вместе с первыми отрядами вернулись домой. Солдаты шли мимо нашего дома, мать вынесла им мешочек с сухарями, который вручила нам бабушка, поставила бочку с водой, чтобы они могли пить. Кружка была одна. Старшие сестры таскали воду из колодца и наполняли бочку. 

На второй день появилась колонна танков. Потом мы услышали канонаду. Вскоре мимо нашего дома пошла техника с ранеными солдатами. Это был последний бой в Брянской области, которую советские войска освобождали от фашистов. А для нас, детей, война фактически закончилась, началась мирная жизнь. Не совсем легкая, но мирная. 

Строймаш стал родным

Отец Анатолия Башлыкова попал в плен, потом его отправили в Ленинабадскую область на урановые рудники. Семье он дал знать о себе лишь в 1947 году. Помогал ей финансово, но домой уже не вернулся. Женился во второй раз, однако связь с детьми поддерживал.

Что касается земляков нашего героя, которые встали на сторону фашистов и пошли в полицаи, то после войны большинство из них нашли и осудили на 10 лет. 

Сам Анатолий Яковлевич вырос в родной деревне, отслужил в армии, затем поступил в Сибирский автомобильно-дорожный институт. После его окончания в 1967 году получил направление в Орск на завод строительных машин, куда приехал вместе с женой и маленькой дочкой. 

Работал технологом, конструктором, заместителем, а затем и главным технологом. В 1975-м участвовал в Выставке достижений народного хозяйства, где представлял стенды с фотографиями станков-автоматов, за успехи был награжден бронзовой медалью. Трудился на родном заводе до 76 лет.

Фото Дмитрия Бикбова