Сорокалетний «спиногрыз»

– Помогите, помогите! – всколыхнул сонную тишину подъезда крик старушки. – Откройте хоть кто-нибудь! Спасите! – Баба Клава отчаянно барабанила в двери соседей, пытаясь достучаться до их сердец. Ведь чужое горе в наши дни мало кого волнует. У всех свои заботы и проблемы: до того ли… – Что, сука? Жить хочешь? Убью, старая карга! – отборный мат перемежался глухими ударами и криками боли. – Всех порешу, козлы! Старушке удалось укрыться в одной из квартир. – Как тебе не стыдно избивать мать? – соседи принялись в очередной раз стыдить великовозрастного дебошира.
– Да пошли вы все! – хлопнул он соседской дверью.
Лицо Витька выглядело звериным. Гнилые зубы, мутный взгляд, всклокоченные волосы, хилое тело, синее от разнообразных наколок. Из своих 40 лет 20 он провел в тюрьмах. Промежутки между отсидками были не больше полугода. А потом мать начинала вновь собирать посылки, стараясь выкроить что-то из своих скудных доходов для непутевого сыночка. Не гнушалась никакой работой. В свои 70 лет в одиночку обрабатывала огород, по вечерам мыла полы в конторе по соседству. «Я-то ладно, а вот ему там нелегко. Чай, сигареты надо, да и кормят там плохо…» Слово «там» она выделяла особой интонацией. Создавалось впечатление, что главная задача ее жизни – чтобы «там» ее сыночек был обеспечен всем необходимым. Шли годы, ничего не менялось. Баба Клава тянула своего «спиногрыза», живя мечтой о хороших временах. «Вот выйдет Витек, заживем. Он там в почете! Не работает, наоборот – на него все пашут. Вор в законе!» – говорила она с гордостью. По-видимому, насмотрелась сериалов, и ей, как и любой матери, очень хотелось верить, что ее никчемный отпрыск преуспел хотя бы на этом, уголовном, поприще.
К очередному возвращению Витька в родные стены мать напекла пирогов, наделала салатов, прикупила его любимого вина. Собрала родственников за щедрым столом. А спустя считанные недели уже лила горькие слезы в подушку. «Вор в законе» начал тащить из дома деньги, спуская их на выпивку. За ними последовали чашки, чайники, пустые банки, соленья, варенье… В былые времена Витек промышлял мелким воровством да «гоп-стопом». На этот раз решил в тюрьму больше не возвращаться. Однако о работе и не помышлял. «Ему не положено, понимать надо, – оправдывала великовозрастного нахлебника баба Клава, ссужая деньги на очередную пачку «Примы». – По их законам нельзя работать».
Напившись, «спиногрыз» непременно устраивал дома дебош. Избегая неприятностей, трусоватый по натуре, он опасался выходить на улицу. Скандалил с безответной матерью, выплескивая таким образом свою нереализованность в жизни и зависть к более удачливым сверстникам. Баба Клава пыталась его вразумить: «Как же так, сынок? Ведь ты же обещал, что заживем, а ты из дома тащить начал…»
– Куском хлеба меня попрекаешь?! – оскорбился Витек. И впервые поднял на мать руку. С тех пор это вошло в норму. Пропив очередную банку варенья, «вор в законе» начинал гоняться за престарелой пенсионеркой по подъезду, подбадривая себя отборным матом. В руках у него нередко мелькали топор, нож или вилка. В порыве исступленной ярости он грозился убить чуть ли не весь свет.
Соседи стыдили негодяя, однако до милиции дело не доходило. Как это ни парадоксально – жалели мать, слезно просившую за своего непутевого отпрыска: «Ему нельзя туда, пропадет. Здоровья совсем нету, – умоляла она. – Не вернуться ему больше, там и сгинет». Вкус безнаказанности вдохновлял «вора в законе» на новые «подвиги». Мать все больше превращалась в затравленного зверька…
– Выходи, мегера! – забарабанил Витек в соседскую дверь, укрывшую мать от его пьяной ярости. – Нечего там отсиживаться!
– Я, пожалуй, выйду к нему, – начала сдавать позиции баба Клава. – А то вдруг кто милицию вызовет. Заберут же!..
– Милицию мы и сами вызовем. Сколько можно издеваться над старым человеком!..
Стражи порядка приехали минут через двадцать. «Вор в законе», не ожидавший такого поворота событий, в мгновение ока сделался смирным. Подобострастно глядя на мать, Витек канючил: «Мам, а, мам, ведь все это неправда! Я не мог такого сделать, врут соседи все».
– Чтобы наказать подлеца, от вас необходимо заявление, – обратился милиционер к бабе Клаве. – Подробно опишите, как он над вами издевался, грозил убить…
Материнское сердце дрогнуло в очередной раз.
– Не поеду я никуда. Не могу.
Усталый участковый, принимая заявление от соседей, посетовал:
– Мы можем привлечь его лишь к административной ответственности. Заплатит штраф или отсидит несколько суток. Вот если бы мать сама написала заявление, наказание было бы адекватно его поведению. Можно было бы осудить подлеца на несколько лет.
Витьку дали 10 суток. Мать ежедневно носила ему передачи и недовольно косилась на соседей: создали, мол, столько неудобств для сыночка!
Отсидев 10 суток, «спиногрыз» отметил свое возвращение домой очередной попойкой. А когда наступил вечер, сонную тишину подъезда вновь нарушили крики, мат и слезные просьбы бабы Клавы у соседских дверей:
– Отворите, умоляю, помогите!