Дайте нам мира - рай у нас уже есть

Дух нации должен быть хищен и мудр, Судьей беспощадным отрядам. Он ястреба прячет в зрачке перламутр. Он буйвол с недвижимым взглядом. А счет его точен, как точен размах В движении неистребимом. Чем меньше мужчин, выбирающих страх, Тем выше полет ястребиный. Эти стихи написал русский поэт Александр Бардодым, добровольцем сражавшийся и умерший за Абхазию. В 1993 он воевал в отряде Шамиля Басаева, тоже вставшего на защиту маленькой южной страны от грузинских солдат. Тогда Басаев сражался вместе с русскими добровольцами, и в его честь по всей Абхазии называли новорожденных младенцев, а тремя годами позже, захватив будённовскую больницу, приставил свой автомат к животу русской беременной женщины. Мой друг приехал оттуда совсем недавно. В послевоенной Абхазии он прожил четыре года. Его родной дядька, русский офицер, в войну служил в абхазских войсках ПВО. Когда кольцо вокруг Сухума стягивалось и ополченцы окружили аэропорт, в том числе и ему был отдан приказ сбить самолет Шеварднадзе, который попытается бежать из города. Тогда вмешалась Россия и Ельцин распорядился спасти своего коллегу по горбачевскому политбюро. Старый лис ускользнул. Это было очередное предательство со стороны официальной Москвы. Именно тогда Россия приняла закон против «наемников», согласно которому преследовались воевавшие в Абхазии добровольцы. Благодаря такой «заботе» старший брат моего приятеля был вынужден остаться в непобежденной и самопровозглашённой стране. Он до сих пор так и живёт там – гражданин России. О войне может говорить часами, для него она так и осталась не межэтническим сепаратистским конфликтом, а почти как у кубинских романтиков – национально-освободительной борьбой. «Атака началась внезапно, без предварительной артиллерийской и авиационной подготовки. 16 сентября 1993 года вооруженные силы Абхазии перешли в наступление по всему фронту: 40 км – в ширину, 120 км – в длину. Через несколько дней вокруг Сухума, где оставались Шеварднадзе и значительная часть грузинских гвардейцев, замкнулось кольцо окружения. Мы с горных склонов смотрели на полуразрушенный прекрасный город, который предстояло штурмовать. Бог всегда за гонимых и притесняемых. Никто не мог представить еще год назад, когда грузинская армия маршем вошла в Сухум, что этот небольшой народ отстоит свою независимость и вернет свою столицу. Еще бы, ведь со стороны Грузии в боевых действиях участвовала регулярная армия. Гвардейцы обустраивались в городе как дома. Занимали лучшие дома, стаскивая в них награбленное»... Это начало его так и не дописанных воспоминаний.
«Дайте нам мира и не ищите рая у Евфрата... Он здесь», – начертано на въезде в Сухум. Сухум – именно так называется столица непризнанного государства на языках его граждан. Более привычное у нас в РФ Сухуми – это по-грузински…
Границу они пересекли уже в темноте, поздним вечером, под мощный стрекот диковинных насекомых. Для того чтобы попасть в непризнанное государство, которого нет на политической карте мира, достаточно предъявить таможеннику российский паспорт и перейти по мосту через реку Псоу. И ты уже в Абхазии, или Апсны («страна души»), как называют ее местные жители.
Непризнанная республика невелика, гораздо меньше нашей области. Живет здесь около 250 тысяч человек – абхазцы, армяне, русские, грузины. Протяженность побережья между реками Псоу и Ингур всего 220 километров. В любой город республики от границы можно добраться на маршрутке.
Водитель на старом раздолбанном латвийском микроавтобусе мчится по горному шоссе со скоростью света, во мраке южной ночи слева от дороги угадываются очертания гор, справа – море. Правил дорожного движения здесь не существует в принципе. Сначала немного не по себе, но потом привыкаешь. Проезжаем Гагру, город-курорт в темноте выглядит совершенно фантастически. Пальмы в неоновых огнях, рестораны и дискотеки, где «зажигают» в основном российские туристы. Канны, Ницца и Лас-Вегас в одном флаконе. Часа через полтора въезжаем в Сухум. Впечатление прямо противоположное: на улицах почти нет освещения, какие-то развалины, мрачное здание разбомбленного ещё во время войны вокзала, вой бродячих собак.
С утра в Сухуме уже за тридцать, жарко и влажно. Город потрясающе красив: двухэтажные домики восточного стиля соседствуют с модерновыми особняками начала прошлого века и сталинской отделкой набережных. Даже разрушенные здания излучают какой-то особый восточный эстетизм. Руины, пальмы и море. Всё это великолепие разбавлено брежневскими многоэтажками.
В окружении буйной тропической растительности стоит разгромленное здание правительства Абхазской АССР. Отсюда бежал Шеварднадзе во время победного наступления ополченцев на Сухум в сентябре 93-го. О войне здесь напоминает многое. На набережной – обгоревший скелет элитной советской гостиницы «Абхазия». Неподалеку небольшое кладбище и памятник, на мраморных табличках - имена сотен погибших ополченцев.
Ритм жизни в Сухуме заметно отличается от российского столичного или нашего провинциального. Абхазия – самое теплое место в европейской части СНГ, климат диктует своё. Сухумцы никуда не торопятся: время проводят в уличных кафе, беседуют за чашкой знаменитого заварного кофе «а-ля тюрк» по 5 рублей. Кофе вам нальют в любом ларьке или мелкой лавочке. Представить себе местный быт без этого напитка невозможно, как и без вина, которое пьют в огромных количествах. В кафе принято заказывать сразу кувшин литра на полтора-два. В некогда знаменитом ресторане национальной кухни «Нарта» литр хорошего местного вина обойдется всего в 35 рублей. Дешево и все остальное, вплоть до недвижимости: хороший дом в Сухуме можно купить за 8–10 тысяч долларов.
После типовых российских квартир на грязных окраинах здесь чувствуешь, что живешь по-настоящему. В городе повсюду висят национальные флаги – чередующиеся белые и зеленые полосы, раскрытая ладонь и семь звезд над ней. Флаги освящены кровью воевавших под ними абхазских ополченцев. Свою независимость, добытую в боях, Абхазия не отдаст никому. Даже к России отношение достаточно взвешенное: абхазцы говорят, что не стремятся к вхождению в состав РФ. Идеальный вариант для них – ассоциированное членство (общая оборона и гражданство). О восстановлении отношений с Грузией и говорить нечего – в стране, где все взрослые мужчины воевали за независимость, этот вопрос не обсуждается вообще. Абхазия – никем не признанное, но существующее государство. И де-факто с ним вынуждены считаться на Кавказе и в мире.
Среди соседей моего друга в Абхазии был один священник. Они часто беседовали о вере, политике и просто жизни. Отец Игнатий, по рассказам моего собеседника, внешне похож на ветхозаветного пророка. Судя по всему, личность весьма колоритная. Называет себя «русским националистом», хотя по национальности абхазец. За стаканом вина, домашним сыром и фруктами он часто рассказывал о себе и своем роде, представители которого много столетий жили в горной абхазской деревне. Отец Игнатий – дипломированный художник. Но в начале 90-х поступил в новосибирскую семинарию. Когда началась война, поехал на Родину. Поскольку граница с Россией была перекрыта, зимой он шел пешком через труднопроходимые перевалы со стороны Карачаево-Черкессии. Всю войну провел в Гудауте, где отпевал погибших и благословлял на бой ополченцев и добровольцев. Теперь служит в сухумском кафедральном соборе.
Грузинский патриарх Илия Второй во время войны поддерживал Шеварднадзе. После этого абхазские священники вышли из подчинения Тбилиси. Каждый год они пишут в Москву прошения о принятии в лоно РПЦ. Но московский патриархат ведет себя точь-в-точь как российская власть: иерархам не нужны лишние проблемы, не хочется возиться с малым народом и портить из-за него отношения с Грузией. Каждый раз абхазским священникам отвечают: «По вопросу о вашей конфессиональной принадлежности обращайтесь к грузинскому патриарху». По сей день положение епархии остается неопределенным. Впрочем, само православие в Абхазии иное, без торговли водкой, минералкой и сигаретами. К тому же христианские традиции Абхазии куда древнее, чем в России. Страна была крещена еще в 527 году. Сохранились церкви раннехристианских времен – греческие, византийские, собственно абхазские, скальные монастыри и каменные иконы. В средневековой столице Абхазии – Лыхны – развалины дворцов абхазских правителей и церковь Успения Богородицы XI века, внутри храма – остатки средневековых фресок. Здесь же похоронен последний абхазский царь Георгий Сафарбей, присоединивший Абхазию к России. В 1818 г. его за это убили турки. Остался в церкви и след последней войны: на стене видны написанные кем-то угольные слова: «Господи, помоги моей плачущей Апсны в этот горестный период».
Президент Владислав Ардзинба, по образованию историк, – первый лидер независимой Абхазии. Он руководил своим народом во время войны и в годы последовавшей затем жесткой политической, экономической и информационной блокады, в которой приняла участие и Россия. Ардзинба теперь живая легенда абхазской государственности, но он тяжело болен.
3 октября в Абхазии прошли президентские выборы. Ардзинба призвал народ голосовать за премьера Рауля Хаджимба, выходца из структур КГБ, человека, ранее мало известного широкой публике. Выборы пока так ничем и не закончились, ими занимается Верховный суд страны. Но сравнивать их с российской операцией «Преемник» некорректно. Демократии в Абхазии побольше, чем в любом российском регионе. Девушка-секретарь из МИДа сообщила моему приятелю, что собирается голосовать за основного кандидата от оппозиции – Сергея Багапша. Можно ли себе представить, чтобы чиновники в каком-нибудь из российских ведомств признавались в намерении проголосовать за Хакамаду или Глазьева?
Здесь, уже в России, по центральному каналу показывают президента Грузии Саакашвили, который говорит, что не исключает военного решения «абхазского вопроса». Потом показывают министра обороны Иванова, который говорит, что Россия будет обучать грузинских военных по контракту. «Что они делают? – возмущается мой собеседник. – Саакашвили открыто кладёт на Путина, а тот молчит, делает вид, что так и надо. В общем-то, российские власти спокойно могут сдать Абхазию так, как сдал её Ельцин в 92-м». Он выходит в соседнюю комнату, приносит бутылку привезённого коньяка и фрукты. Мы выпиваем по рюмке за будущее Абхазии, прощаемся и договариваемся обязательно встретиться
Один из бывших ополченцев теперь работает таксистом. Он везет моего приятеля на своей «Волге» в Новый Афон. Когда они проезжают мост через горную речку, водитель показывает на горы: «Вот здесь были наши позиции, а на том берегу – грузинские. Целый год здесь держались». Таксиста зовут Беслан. Он уверенно ведет машину по горному серпантину.
Развитие страны сдерживает висящая над ней дамокловым мечом грузинская угроза. Но даже сегодня перспективы войны для Тбилиси выглядят очень сомнительно. Грузинские власти не решаются на откровенное вооруженное нападение, ограничиваясь мелкими провокациями, вроде недавнего обстрела следовавшего в сухумский порт турецкого сухогруза.
Россия до сих пор не вышла из режима санкций против Абхазии. Эти санкции, включающие ограничения на поставки стратегических военных товаров, были введены еще с 1995 года со стороны стран СНГ. Принципиально отказалась участвовать в них только Белоруссия. С того же времени на реке Ингур стоят российские миротворцы. Живущие в верховьях Кодорского ущелья дикие сваны периодически похищают российских солдат, чтобы потом требовать за них выкуп. Поэтому от патрулирования верхней части Кодорского ущелья российским миротворцам пришлось отказаться.
«В конце концов, – рассуждает мой приятель, – если так будет продолжаться дальше, Абхазия может пойти путем Приднестровья. Своей «взвешенной» внешней политикой, в которой главной целью считается сохранение некой «стабильности», Россия уже добилась того, что в Тирасполе стали рассматривать в качестве гаранта безопасности не Москву, а Киев. В случае с Абхазией Москву может заменить Стамбул, ведь контакты с Турцией здесь развиваются активно». Впрочем, по его же словам, в Абхазии уже не верят официальному Кремлю, но верят обычным русским людям. «В случае грузинской агрессии, – пересказал он мне слова спикера парламента Нугзара Ашуба, выступавшего по абхазскому телевидению, – мы не рассчитываем на российскую власть, но верим в поддержку народа России. Он всегда был на нашей стороне».
Красота земли древней Колхиды поражает воображение. Высокогорное озеро Рица, пещеры и водопад в Новом Афоне, апельсиновые рощи в Очемчире. Дороги то спускаются к самому морю, то уходят в горы. Вокруг буйная зелень кипарисов, платанов, эвкалиптов. Морской воздух согревает грудь, а местное вино – сердце. В самом деле, будто освободился от хищных когтей современного мира.
Когда друг покидал «страну души», шел сильнейший тропический ливень. Потоки воды устремились прямо по пограничному переходу, который превратился в небольшую реку. В Адлере на вокзале российские милиционеры дважды проверили документы. «Ты в Абхазию ездил? С какой целью? А почему на сегодня обратных билетов не купил? Что в сумке везёшь?» Даже ночью в серых армяках они блуждают по пляжу с фонариками. Светят в лица людям и внимательно их разглядывают. Здравствуй, Родина!