Тайна походного талисмана, или песнь о пользе прищепок

Воскресным утром меня разбудил шелест дождя. Надежда на то, что он прекратится через пару часов, не оправдала себя: мелкий, но настойчивый дождь наполнял воздух острым осенним холодом. Края одеяла были мокрыми – хоть выжимай. Даже не пытаясь уснуть, я наблюдала, как сантиметр за сантиметром вода подкрадывается ближе. Через два часа во всей палатке остался лишь крохотный островок сухой ткани, на котором я и восседала, стуча зубами от холода…Чем дальше в лес – тем ближе вылез
Мои походы в далекие края можно буквально по пальцам пересчитать. Но сидеть в городе все выходные напролет – скукота невообразимая, а потому решили мы уйти в горы, подальше от суеты цивилизации. Обмозговыванием маршрута утруждали себя недолго: отыскали на карте зеленый уголок в кувандыкском районе и с легким сердцем и рюкзаками, набитыми всякими полезными мелочами вроде оносовских фуфаек и компасов трех разновидностей, отправились на покорение дикой местности.
Разумеется, уже с первых минут все пошло наперекосяк. Маршрутки, идущие на Никель, пролетали мимо переполненные, несмотря на выходной, а до отправления утренней электрички времени оставалось все меньше и меньше. Дабы славный поход наш не закончился, так и не начавшись, пришлось ловить такси, закрыв глаза на то, что истинным туристам буржуйские замашки не присущи.
Поезд Орск – Кувандык оказался полупустым пятивагонным составом, к концу пути делавшим остановки на каждом километре. За какие-то пару часов пейзаж за окном электрички резко изменился: на смену высохшей степи пришла гористая местность с живописными лиственными рощицами на склонах. Мы увлеченно, как и подобает новичкам, изучали карту и сравнивали ее показатели с увиденным воочию: пересчитали чуть ли не все триангуляторы, поудивлялись колоритным названиям населенных пунктов: Красный Огородник, Блявтамак, Поим. А в районе Челябинской области обнаружили не только деревушки Париж и Фершампенуаз, но и не менее диковинные названия речек Ай и Уй.
…Осенняя природа – это что-то сказочное. Солнце блистало так ярко, что невозможно было предположить появление на горизонте счастливого путешествия даже малейшей тучки. Видимо, в наказание за дерзкую самоуверенность провидение, выманив нас на поединок, засыпало головы препятствиями и неприятностями (хотя, честно говоря, чем больше времени отделяет нынешний день от тех событий, тем милее кажутся сложные, но необходимые моменты).
Телега, запряженная в трактор, перевезла нас через мель, и мы потопали в чащу. Найти чащу оказалось задачей невыполнимой, поскольку едва ли не на каждом метре островка оставила свой след автомобильная шина.
– На той стороне-то уж точно чащи гуще, – согласились мы, оказавшись на бережке все той же обмелевшей Сакмары.
Чтобы представить, как мы перебирались на другой берег, вообразите себя жителем аквариума, не чищенного и не обогреваемого, по крайней мере, месяц. Так вот, нам было гораздо хуже: шлепать пришлось по острым скользким ледяным камням с драгоценной ношей за плечами – сухой и теплой одеждой. А на противоположном берегу неожиданно оказалось болотце, перебраться через которое, не вымазавшись по уши, было просто невозможно.
В походном дневнике о первом и единственном конкуренте в этом безлюдном краю записано: «Дед с гамаком». Хотя поначалу человека мы не приметили. Деревянный столик под самодельным тентом, гамак, растянутый между толстыми темными стволами, позади – будто бы бесконечный лес, впереди – такое же будто бы бесконечное подсолнечное поле, а у самой дороги – городские цветы с огромными яркими бутонами. Все это благолепие оказалось настолько неожиданным, что в голове мелькнули воспоминания из детских сказок о волшебных оазисах, возникающих на пути усталых путников, скатертях-самобранках и кознях колдунов с отравленными винами. Возникший неожиданно хозяин уютного пристанища дал мыслям иное направление: будто обитает мужичок-отшельник здесь, дней не считая, и не ведает, что живет на краю земли веки вечные.
Что же делал он там на самом деле, мы выяснять не стали, не желая быть непрошеными гостями, а самое главное – чтобы не разрушать красивую иллюзию.
Привередничая с местом для привала, мы едва не оказались у околицы некой деревушки и, свернув направо, остановились у полуразрушенного моста, даже не обозначенного на карте.
«Позабыто и позаброшено – именно то, что надо», – таковым было еще одно единодушное мнение.
Однако среди ночи выяснилось, что мост пользуется у автомобилистов бешеной популярностью. Огни фар, словно барабашки, обретшие вдруг вес и возможность громыхать на всю округу, мелькали меж стволов до рассвета, как и полагается нечисти.
Утро, сменившее бурную ночь, оказалось немногим спокойнее: именно тогда я и пережила в палатке потоп.
– А все потому, что не взяли прищепки и полиэтилена метров десять! – пыталась постичь причину неудач. – Можно забыть дома все, что угодно, начиная от карты местности и заканчивая водкой, но деревянные прищепки по рублю штука должны быть, как амулет на шее.
Товарищи мои в это время всеми правдами и неправдами пытались добыть огонь с помощью промокших спичек, нескольких кусочков влажных газет и разбухших от воды поленьев. И ведь самое поразительное, что у них получилось! Более того, за несколько часов нам удалось высушить на костре, дававшем, правда, не столько тепла, сколько сизого дыма, практически весь гардероб. И пусть костром от нас разило так, что в электричке на обратном пути слеза прошибала самого нечувствительного, зато даже нашим рюкзакам досталось по отдельной скамейке.
Одиссеевы стада
– Если нам на пути не встретится пусть самый захудалый прищепочный магазин, можно не ждать от ближайшей ночи ничего хорошего, – вещала я со знанием дела, когда в следующие выходные мы снова покидали Орск.
Обладая удивительной неспособностью учиться на собственных ошибках, в этот раз мы снова еле успели на электричку. Нет, на вокзал примчались загодя, но наивно ожидали объявления посадки на Айдырлю. Наконец объявили не посадку, а отправление, причем из какого-то закутка чуть ли не на запасном пути.
Сделав в Айдырле пересадку на челябинское направление, мы, в конце концов, благополучно проехали свою станцию, высадившись в большой деревне под названием Бреды. По-видимому, пешие походы, и правда, канули в Лету при комсомоле, потому что дивились на нас, как на воскресших динозавров.
– Вы путешественники? – с восхищением заговорил с нами один из брединских школьников-второсменников, завидевший комуфлированных незнакомцев у ворот. – А куда идете?
– В Америку, конечно, куда еще может направляться уважающий себя путешественник?
Бесстыдно навешав детишкам лапши на уши на тему: «Пол-Европы прошагали, полземли…», мы решили упрямой судьбине назло попасть-таки в изначально намеченное место привала, а именно – Наследницкий. Судя по карте, до деревушки было километров тридцать по трассе, но оказались мы в ней только спустя сутки: ни единый автомобилист (не будем называть автомобилистом сердобольного водителя трактора с прицепом) не рискнул подобрать три комплекта «турист-рюкзак».
Идти пришлось через село Коряжное. Село крохотное, каждый житель его виден как на ладони. Живут в нем два деда: безногий и безрукий, а также куча молодых девиц с младенцами. Появление в их диком краю путешественников, среди которых были и молодые мужчины, произвело на девиц еще большее впечатление, чем на брединских недорослей: нацепив колготки потеплей и вечерние платья, они выбежали прохаживаться кругами по улице. Но наши мужчины, затарившись у безрукого шестью бутылками минералки, за что получили понимающие взгляды местных алкоголиков, даже воздушного поцелуя девицам не бросили. А ведь впечатлений местным красоткам сполна хватило бы на десяток лет, пока в Коряжное не забредет следующая партия затерявшихся путников.
Ночь в сосновом леске, где мы остановились на привал, опять выдалась незабываемой. Нет, дело не в том, что мы снова вымокли до нитки: было бы гораздо удивительней, если б этого не случилось. Ночью нам пришлось изрядно струхнуть, заслышав хруст веток под чьими-то тяжелыми шагами.
– Пусть лучше это будут медведи, чем люди, – вылилась в слова мысль.
Мы изо всех сил таращились в темноту, готовые к встрече с любым чудовищем. Но пока были слышны только шорох и треск, становившиеся все сильнее, будто на нас надвигается уже целое полчище. Или стадо.
– Бееее!
Этим воплем враг себя выдал. Овцы остановились на краю поляны. Пастуха с ними видно не было: видимо он, подобно Одиссею, привязал себя к брюху какого-нибудь барана, чтобы по пьяни не отбиться от стада. Кстати, через неделю уже на границе с Башкирией на нас тем же макаром напало стадо коров. По-видимому, в оренбургских селах это традиция такая.
Из окна электрички оренбургские поселки хоть и похожи один на другой, словно близнецы, но зоркий глаз приметит в каждом свою изюминку. Один, например, мы назвали «Деревней деревянных сортиров», поскольку вдоль железнодорожного полотна отхожие места были выставлены в неимоверном количестве, как местная достопримечательность, по-видимому. После одной из минутных остановок поезд опустел наполовину. Факт стал удивительным потому, что в зоне видимости красовался единственный домик.
Через несколько походных недель мы перестали забывать прищепки и полиэтилен, чтобы укрывать палатку в часы ненастья, и фортуна нам улыбнулась. Дожди прекратились в принципе, а в орских трамваях кондукторы отказывались брать с нас плату за проезд (кто бы мог подумать, что прищепочный талисман имеет такую силу!). Во время зимних переходов надо бы не забыть бросить в карман лыжного костюма парочку деревянных амулетов, что по рублю штука.