Как маленькие люди строили большой завод

Мое поколение большей частью родилось и выросло в этом городе. Однако о том, какой ценой строился и развивался Орск, знают очень немногие, в истории становления нашего города – одно большое белое пятно. К этому выводу пришла, роясь в документах городского архива. Раньше об этом говорить было не принято, да и опасно. А когда стало можно, правда отодвинулась под натиском текущей и налаженной жизни. Ушли в лучший мир очевидцы событий. Другие предпочитают о них помалкивать, ведь черное в одночасье стало белым и наоборот, поменялись приоритеты, то, что раньше оценивалось как преданность идее, сейчас выглядит как банальная человеческая слабость и подлость. Многое забылось за давностью лет, казалось бы, к чему ворошить прошлое. Но история города – это мы с вами. И без подлинного знания корней невозможно осмысление сегодняшних событий. Ведь настоящее и будущее, в общем-то, прогнозируемы, прозрачны и понятны. Надо лишь копнуть слегка вглубь, понять, какой генетический запас кроется в нас… РАБСИЛЕ НЕВЗГОДЫ ПО СИЛАМ
Фильмы, газеты, телевидение создали некий романтический ореол вокруг народных строек. Людской энтузиазм и стремление построить светлое завтра не имели границ и сворачивали горы. Люди трудились за идею, ради единственного справедливого строя, который потрясет мир.
Орск тоже начал активно развиваться в 30-е годы прошлого века. Однако на деле все выглядело не совсем так, как преподносили широким массам активисты-пропагандисты. Возьмем ныне существующий мясокомбинат. В те годы он носил название «Мясохладстрой».
Пожелтевшие документы, касающиеся строительства, – безмолвные свидетели тех далеких событий. Огромные гроссбухи, исписанные чернилами, а то и карандашом. Обычные листы бумаги вперемешку с кусками обоев (!), калькой. Попадаются документы и вовсе на каких-то невообразимых обрывках бумаги. В то время больше думали о деле, нежели о красоте бумаготворчества. Да и с бумагой, по-видимому, была напряженка. Вот и приходилось писать на том, что подвернется под руку.
Алфавитные книги по учету рабочих и служащих комбината за 1932–1937 гг. содержат массу интересных сведений. О людях – самые полные данные: даты приема и увольнения, место рождения, партийность, национальность, социальное происхождение, участие в военных действиях, нынешнее место жительства. Среди тех, кто стоял у истоков производства, орчан и уроженцев окрестных деревень очень мало. Приезжали из Москвы, Пензы, Ленинграда, Владивостока, Актюбинска, Алма-Аты, Киева… Очень много жителей деревень из Одесской, Киевской, Смоленской, Свердловской и др. областей. Корни, за редким исключением, самые пролетарские: напротив фамилий выходцев из крестьян, дабы не быть заподозренными в принадлежности к классу былых угнетателей, стоят записи «из бедняков», «из батраков»; единицы – из семей рабочих, служащих. О происхождении ряда работников стоит лишь догадываться: в этой важной в то время графе - пустота. Было не принято громко говорить о своих корнях, если они не вписывались в принятую схему «кто был никем, тот станет всем».
Среди «Списков членов ВКП (б), мобилизованных на строительство, и жителей рабочего городка, с указаниями профессии за 1931 г.» наткнулась на любопытные сведения. По документам можно выделить две касты работников: управленцы и труженики, – которые находились на совершенно разном положении.
Отличалась и зарплата. К примеру, начальник строительства получал 600 рублей, управляющий делами – 900 рублей, главный инженер – 1 тыс. руб., главбух – 700. Рабочие, а именно на их плечи ложилась основная нагрузка, получали от 120 до 300 рублей. Руководство жило в частных домах и квартирах, рабочим, если фортуна повернется лицом, предоставлялась отдельная комната в бараке. Мрачные строения с длинным общим коридором, туалетами на улице и малюсенькими клетушками. Теснота страшная. Низких заработков едва хватало, чтобы худо-бедно прокормить и одеть семью. Быт без излишеств, только самое необходимое. Несколько кроватей в ряд, сундук для вещей, стол, стулья – вот, пожалуй, и вся нехитрая мебель. Жизнью это назвать сложно. Рабсиле (а именно так называют этих людей в официальных документах) не полагалось нормальных человеческих условий. Перед рабсилой стояла одна задача – трудиться в поте лица. А комната лишь место, где можно переночевать, чтобы утром снова отправляться работать.
Людей набивали в бараки как сельдь в бочку. К примеру, в четырех небольших бараках размещались до 600 (!) человек. Зачастую в комнаты к семьям подселяли новоприбывших, поставив перед фактом: так надо! Обещали, что до лучших времен. Но лучшие времена не наступали годами! Атмосфера царила нервная, напряженная. В душах людей копились раздражение, озлобленность. О полноценном отдыхе не могло быть и речи. Усталость становилась хронической, давило ощущение беспросветности, безнадеги, ненужности государству. Отчаяние заставляло идти на крайние меры. Об этом свидетельствуют нагоняи, которые получали люди за самовольное занятие комнат в бараках, еще не сданных в эксплуатацию. Судя по документам, такое явление не было редкостью. Несчастные торопились «застолбить территорию» и поставить руководство перед фактом, что они остро нуждаются в отдельном жилье. Надо признать, что зачастую жилищный вопрос решался положительно: играло свою роль большое количество детей в семьях.
Самыми кризисными были 1937–1938 гг. На строительство направляли все больше людей, их размещение превратилось в настоящую проблему. Письмо в Москву управляющему трестом «Мясохладстрой» от начальника орского строительства и вовсе поразило. Судя по всему, рабочие жили не только в бараках, но даже в палатках, да и тех хронически не хватало. «В начале мая нашему строительству были выделены из Ленинграда 3 палатки для размещения рабочих, – гласит документ. – Несмотря на наши неоднократные запросы, отгрузки до сих пор нет. Для вашего сведения сообщаю, что для выполнения пускового графика необходимо увеличить количество новых рабочих до 200 человек, для размещения которых нужно не менее 5 палаток. Из-за отсутствия жилплощади и палаток создалось угрожающее положение пусковому графику».
БЕСПРАВИЕ И ТРУД РЯДОМ ИДУТ
С кадровым вопросом в те годы царила полная неразбериха. «Приказы директора по личному составу» пестрят распоряжениями о приеме и увольнении работников. Редкий день обходился без таких приказов. Но самый пик беспрерывной текучки кадров приходится на 1936–1939 гг. К примеру, 2 сентября 1938 г. приняты на работу 34 человека, в этот же день уволены 23, 5 сентября приняты 40 человек, уволены 18, 11 сентября приняты 30 человек, уволен 21, 20 сентября приняты 26 человек, уволены 30. И подобная картина – практически каждый месяц.
Возникает закономерный вопрос: какой смысл в бесконечном приеме и увольнении работников? Ответ напрашивается один: рабсилой не дорожили абсолютно, действовал принцип «незаменимых нет». И замена легко находилась. Не исключено, что увольнение было также мерой воздействия и наказания.
Но не все имели возможность уволиться. К ним относились завербованные, то есть прибывшие на строительство в добровольно-принудительном порядке, и спецпереселенцы, высланные в Орск как политически неблагонадежные.
ОТЕЦ ВСЕХ НАРОДОВ ПРИЗЫВАЛ В ДОРОГУ
В штате «Мясохладстроя» были заведены специальные штатные единицы вербовщиков. В их задачу входило разъезжать по городам и деревням и зазывать людей на работу в Орск. Вербовка шла под девизом, которым стали слова И. Сталина: «От политики самотека нужно перейти к политике организованного набора рабочих для промышленности. Но для этого существует лишь один путь – путь договора хозорганизаций с колхозами и колхозниками». В начале 30-х эти слова активно претворялись в жизнь в нашем городе, благо, на народную стройку требовались кадры.
Уникальный документ «Основные нормы оплаты труда вербовщиков», датированный 8 января 1932 г., проливает свет на этот непростой процесс. «Нормы выработки и премии зависят от условий района и времени года. Норма сообщается вербовщику непосредственно перед посылкой на работу. За досрочное выполнение задания вербовщику выплачиваются дополнительные деньги. Например, вербовщик с окладом в 150 руб. получил задание завербовать за 2 мес. 500 человек. Выполнил задание за 1 месяц. Ему выплачивается оклад за месяц 150 руб., премия за выполнение нормы в срок 20% двухмесячного оклада плюс дополнительная премия 150 руб. за досрочное выполнение нормы. В итоге – 360 руб. Хозорганам предоставляется право премирования вербовщиков за экономию средств по сравнению с установленными нормами расходов по вербовке. При производстве вербовки вне города оплачиваются проезд на место и назад, суточные и квартирные».
Вербовщики, имея серьезную материальную заинтересованность, старались работать как можно лучше. Но, несмотря на их усилия, люди особого энтузиазма не проявляли. Крестьяне не хотели покидать привычные места, бросать хозяйство, ломать устоявшийся уклад жизни. Посему вербовщикам приходилось применять дополнительные рычаги воздействия. Колхозы были обязаны «проводить мероприятия, способствующие сокращению потребностей самого колхоза в рабсиле при выполнении сельхозработ. Проводить широкую разъяснительную работу среди колхозников, оказывать содействие в своевременной и организованной отправке отходников». Вербовщики не скупились на обещания сладкой жизни и заманчивых перспектив. Дескать, руководство стройки позаботится о предоставлении жилья. Жителей одной деревни будут селить в один барак, чтоб не сильно скучали по родине и легче привыкали к городу. Обещали обеспечить общественным питанием. Отправить на курсы для ознакомления с рабочими специальностями.
Руководству колхозов приходилось применять недюжинную смекалку, чтобы люди польстились на эти посулы. Сказывался и страх отказаться выполнять наказы Сталина. Ведь это могло обернуться куда более плачевным результатом, чем заключение контракта на участие в строительстве. И тогда пришлось бы покинуть родные места не на полгода или год, а намного дольше… И неизвестно, что ждало бы впереди…
Контракты, кстати говоря, заключались с людьми тут же, на местах. Вербовщики с этими целями возили с собой кипы чистых бланков договоров.
Взамен на завербованную рабсилу «Мясохладстрой» обещал колхозам всяческие блага. «За каждого завербованного, прибывшего на МХС, уплачивается колхозу по 5 руб. по истечении 2 мес. работы, – гласил документ. – «Мясохладстрой» обязуется за содействие в вербовке рабсилы направить 1 колхозника на счетоводческие курсы за счет предприятия, но только при выдаче колхозом оговоренного количества рабочих. Помогать в проектировании колхозного строительства. Снабжать избы-читальни литературой».
Из вышесказанного явствует, что энтузиазм лишь красивая сказка, придуманная пропагандистами. Люди приезжали в Орск для участия в строительстве на добровольно-принудительной основе. Так оказались в городе жители окрестных деревень. У прибывших издалека судьба иная, куда более трагическая и жуткая.

(Окончание следует.)