Поколение NEXTати

Один мальчонка в куртке нараспашку, из-под которой выглядывала майка с изображением кубинского герильеро Че Гевары, твердил своему несговорчивому другу: «Сейчас нам нужна революция. Просто так они власть не отдадут». Сначала я подумал, было, что речь идёт о какой-то компьютерной игре, но после понял: двое ребят, стоявших на остановке, говорят о другом. Может, сам Эрнесто, гордо взирающий с трикотажного изделия на прохожих, так же начинал. А после высадился с 80 товарищами на Сьерра-Маэстро, и началось…Мода на революцию сегодня в ходу. Молодёжные партии, организации и неформальные сообщества активно проповедуют идеи бунта и неповиновения. Антиглобалисты, анархи, радикальные комсомольцы, экологи… В 90-е их называли маргиналами и отщепенцами, теперь о них всерьёз пишут маститые политологи. Именуют экстремистами и радикалами. И не только на страницах периодических изданий. В милицейских сводках и рапортах спецслужб они тоже фигурируют, на борьбу с ними встала целая государственная машина с жандармами и тюрьмами. А значит, такие игры – уже серьёзные игры.
Засекреченная встреча с одним орским революционером откладывалась – «представитель левого политического спектра» заучился в школе. Как оказалось, в свободное от борьбы с системой время юные радикалы получают «пятерки» и носят пиджаки с галстуками. А после уроков митингуют, бегают по улицам с листовками и газетами, жгут недружественные флаги и судятся. Чтобы понять, почему молодые жители нашего неторопливого города прониклись экстремальными идеями, мы решили принять участие в рискованной акции местных национал-большевиков.
Наскальная борьба
Нас пригласили на самое безопасное из всех возможных мероприятий: нацболы решили удивить проезжающих на поезде земляков гигантской аббревиатурой названия партии, выполненной на вершине скалы. «Лично я по специальности работать не собираюсь, если и буду врачом, то только военным, – пыхтит 16-летний активист Маковкин, взбираясь на заснеженный холм. – Вот и пришли». Ваня указывает на силуэты, чернеющие на фоне зимнего неба. На откосе уже видна одна громадная буква. Маковкин со товарищи работают с самого утра – вертикальная скала ребристая, и махать кисточкой по одному и тому же месту приходится несколько раз. Свобода убеждений обходится дешево: трудодень, две кисти и три банки краски, пожертвованных работающим партийцем. Да плюс энтузиазм. Его у ребят столько, что хоть забирай и делись с остальными. «Все – от милиционеров до знакомых спрашивают: сколько вам за это платят? Люди думают, что всё делается только за деньги». Отодвинув инструменты в сторону, активисты садятся на корточки и курят. Ваня к сигарете не притрагивается – бросил. Как говорит, вырос на рабочей окраине, без отца, «тусовался» по подъездам со старшими пацанами. Многие из них умерли от передозировок. С левыми идеями его познакомил друг по школе, который с пропагандистской целью притащил в класс целую кипу партийной прессы. Классный руководитель оказал себе медвежью услугу, демонстративно изъяв всё у подростка. На перемене одноклассники просили принести ещё и обязательно дать почитать. Знакомый привел Ваню на партийную «сходку». «Через неделю я понял, что свободомыслие наказуемо. Нас забрали в милицию за расклейку партийных листовок. Я обратился к сержанту с просьбой позвонить домой и получил в ответ дубинкой. Продержали недолго, хотя нашими персонами занималось исключительно начальство райотдела, даже, кажется, в область звонили, консультировались. В итоге составили «административку», которую потом, правда, мы оспорили в суде… По дороге домой, в маршрутке, решил: если какое-то дело вызывает такой интерес у правоохранительных органов и остальных чиновников, значит, оно чего-то стоит». По поводу идеологии Маковкин не «заморочивался». Привлекло, что партийцы общаются на равных и не говорят только «о шмотках и мобильниках». «У меня есть принцип: если идешь куда-то, то не за кем-то, а со своей головой на плечах. Осознаешь последствия собственных поступков», – говорит Ваня. Последствия оказались серьезными. Через полгода членства в организации Иван предъявил родителям партбилет. И был нещадно выруган, затем вызван к директору, а потом в комиссию по делам несовершеннолетних за расклейку листовок с призывом не ходить на выборы.
Рецепты народного гнева
Как оформить документы на массовое мероприятие, школьники узнали из Интернета. А потом их проконсультировали старшие товарищи. Уговорить однопартийцев выйти на улицу несложно. Экипировка проста: за счет членских взносов (20 рублей в месяц) девушки-нацболы шьют флаги и повязки. Форма одежды «зависит от контекста»: если акция на 100 процентов легальная, наряжаются в «яркие» костюмы – по возможности чёрную куртку и джинсы, военные ботинки. Если необходимо «быстро уйти», одеваются так, чтобы смешаться с толпой. С правоохранителями следует вести себя корректно, но советуют заранее проштудировать Конституцию. «И что, знание Конституции действительно помогает?» – удивляюсь. «Ну, можно и без Конституции, – мнётся радикал. – Вообще найти общий язык с рядовыми и младшими офицерами не так уж сложно. Они сами хают начальство и власть», – рассказывает Ваня. Пользуясь случаем, можно провести агитационную работу с беспартийным населением «обезьянника», но так, чтобы не нарваться на 15 суток.
Как выяснил Маковкин, чем граждане беднее, тем отзывчивее. Как-то революционеры собирали подписи в поддержку Натальи Черновой, нашей землячки, швырнувшей яйцо в тогдашнего премьера Касьянова. «В благоустроенных домах мне отказали. А в покосившихся бараках добрые пьяные люди встречали как родного. Подписались две трети». Население проявляет некоторую кровожадность (предлагали освободить девушку вооруженным путем и швырнуть в премьера чем-нибудь потяжелее) и гордость от участия в политической жизни (ответное письмо Черновой, благодарившей за поддержку, жильцы читали хором).
Молоко, гантели, Родина!
Коллеги по учёбе понимают моего собеседника не всегда. На рассуждения о ситуации в стране отвечают: «Пошли лучше пива попьем». «Стандартный ответ – мне на все наплевать, я живу ради себя», – вздыхает радикал. Рассказывает, что ему «стоило ужасных усилий избавиться от презрения к обывателям». Тех, кто читает Донцову, смотрит сериалы и слушает попсу, он недолюбливал с нежных лет. Снисходительности (хотя и несколько не бескорыстной) научило именно левое движение. Учишься общению с людьми и смелости. Революционер не должен быть слабым – и Ваня каждое утро поднимает пудовую гирю, выменянную на бутылку водки у соседа, работающего в пункте приёма лома. Лишней бутылке пива предпочитает стакан свежего молока. Стал много читать – однопартийцы обмениваются книгами. И перестал смотреть телевизор. Взялся даже писать стихи, но не политические, а «о внутреннем мире».
По истории у Ивана «пятёрки». Понятное дело: революция в биографии родного государства была не одна, а в этом деле Маковкин теперь спец. Задаю вопрос: смог бы он сам навести на ближнего ствол и нажать на курок? Собеседник ворчит по поводу провокационных вопросов, сопит и мнется: «Я сторонник бархатных революций».
…Перекур закончен. Молодёжь берётся за написание последней буквы.
Требуйте невозможного!
– Соглашусь, что радикальные движения сегодня – это модно (хотя для меня «мода» – это значит, что-то ненастоящее, лживое и конформистское). Модно побрить башку и стать скинхедом. Модно уйти в анархисты, сказать «Нет системе!» и напиться. Для кого-то появление подобного рода организаций – признак стабильности общества. Если в жизни нет других проблем, можно поиграть в революцию. А некоторым, как и мне, просто все надоело. Малая часть народа начинает жить лучше. А остальные – только хуже, – говорит Маковкин. – Над людьми издеваются, им врут, их постоянно запугивают. В стране кончаются элементарные свободы – говорить и думать. Я хочу ездить в Москву и Питер, чтобы у меня не требовали регистрации. Хочу открыто общаться с интересными людьми на интересующие меня темы. Без препятствий покупать те книги, которые мне нравятся. Хочу думать не только о колбасе…
Надо сначала воспитать человека с какими-то ценностями в голове – и свобода сама собой настанет. Ни в школе, ни на улице об этом не говорят. Вот я и примкнул к кучке живых людей.
…Концептуальная надпись готова. Мобильники «экстремистов» надрываются – потеряли дома. Довольные они спешат домой. Революция становится ближе.
А кто они такие, нацболы, анархисты, все эти экстремисты-радикалы? Они за кого? Эти игроки в романтику и революцию… Некоторые из них сидят за решеткой, и, конечно, ещё будут молоденькие арестанты. Из залов многочисленных судов отпускают на свободу реальных убийц. В залы судов вообще не попадают многие убийцы. А их, «лимоновцев» и других, из тех же самых залов уводят под конвоем. Среди них нет ни одного старше тридцати. К ним идут элитная молодежь и ребята, которых выгнали из школы на седьмом году обучения. Их можно понять – кругом такая адская скука, циничная, хамская фальшь. Жизни нет, и всё выхолощено. Можно проколоть язык, мечтать купить «Мерседес», поставить цель стать юрисконсультом в банке – только всё это приелось… А здесь и жертвенность, и заметность, и больший риск, реальнее опасность, благороднее цель – смысл! Протест! Крик в полный рост – мы не с вами, не с этой отупляющей, бесконечной ложью. И боль за то, что творится со всеми нами. Искренняя и для многих некстати нацболь.