Рядовой спецназа Отечественной войны

Исполнилось 62 года с того морозного дня 23 февраля, когда, закрыв собственным телом пулеметную амбразуру, молодой боец Александр Матросов шагнул в бессмертие. А время потекло дальше – военное, послевоенное, мирное... В 90-е годы появились публикации, извращающие многие исторические события. Были попытки очернить и подвиг Матросова. Но наш земляк Николай Филиппович Писарев отвергает все домыслы по этому поводу. Вместе с Александром они учились в Краснохолмском военно-пехотном училище неподалёку от Оренбурга, вместе вступили в комсомол, вместе 18 января 1943 года добровольцами ушли в действующую армию на Калининский фронт и отвоевали каждый своё в 254-м гвардейском стрелковом полку.- В Орске, – рассказывает ветеран – нас из полка было двое. Остался я один. Николай Филиппович показывает письма однополчан, многих из которых уже нет в живых. – Раньше встречались в Таллинне, там был музей нашего полка, в Великих Луках - музей Саши Матросова... Теперь времена не те. Даже и не знаю, сохранились ли музеи Матросова вообще. В августе 1942 г. 18-летний Коля Писарев был призван в военное училище.
– Там все были ровесниками, с 1924 года, – рассказывает он. – Ежедневные построения – запоминаешь, какая у кого фамилия. Жили, как это теперь говорится, в экстремальных условиях: столовой не было, ели на земле, спали на соломенных «перинах», умываться бегали к реке.
Когда Николай Филиппович рассказывает о своём герое-однополчанине, голос его заметно теплеет: «Хороший был парень! Крепкий малый, шустрый, легко сходился с людьми. И добрый, весь батальон его любил. Хотя детство его было трудным: рано потерял родителей, их, как после мы узнали, раскулачили и выслали на поселение в казахские степи, воспитывался в детских домах.
Четыре месяца училища, а дальше - фронт. «Выпускникам» так и не присвоили званий, и через пару месяцев большинство этих «гвардии рядовых» ляжет в землю уже навечно. Казалось, от заветных лейтенантских «кубарей» отделяют всего три месяца ускоренного курса подготовки... Но тяжелые потери, понесенные Красной Армией в летнюю кампанию 1942 г., заставили командование бросить курсантов на усиление строевых частей на линии фронта. «Обкатавшись» в боях вплоть до особого распоряжения командования, будущие командиры получали право выбирать между сержантским званием и продолжением обучения на офицера. Правда, до этого доживали немногие...
В феврале 1943 г. войска Калининского фронта начали широкомасштабное наступление на общем направлении на Орел и Жиздру. С первых же шагов советское наступление натолкнулось на упорное сопротивление противника, опиравшееся на тщательно оборудованные оборонительные позиции. В кровавой неразберихе ближнего боя на переднем крае германской обороны командование фронта приняло решение бросить в бой в качестве штурмовых групп наиболее подготовленные части – гвардейцев. Разведка – элита пехоты – шла на острие удара.
– Мы прибыли на станцию Земцы в 91-ю отдельную Сталинскую бригаду добровольцев-сибиряков, – рассказывает Николай Филиппович. – «Кто желает в роту автоматчиков?» – спросили нас. Все сделали шаг вперёд. Две недели обучения, пристрелка, а потом 200 километров пешком до линии фронта. Нам выдали ватники и валенки, три диска патронов к ППШ и НЗ. Зима была суровой, морозной и вьюжной. Марш шесть суток без дорог, по глубокому снегу, обходя многочисленные болота, показал, кто чего стоит. Привал на несколько минут, обед из сухарей – и вперёд. Некоторые засыпали прямо на ходу и валились в снег. Транспорта не было, на повозках ехали только медсестры. Меня назначили связным колонны командира роты, Матросова – связным командира батальона. Мы бегали в хвост колонны, подбадривали, а чаще на себе тащили отстающих. Костры не жгли, говорить громко было нельзя – вблизи расположения немцев.
В предстоявшем наступлении 91-й бригаде надо было «перерезать» важную железнодорожную магистраль в районе Великих Лук, разгромить огневые точки врага и на рассвете овладеть мощным укреплённым пунктом – деревней Чернушки.
– С наступлением темноты мы ударили по немцам артобстрелом. Глубокой ночью, соблюдая тишину, наш батальон двинулся к Ломоватому бору, – говорит Николай Филиппович. – Когда бор был пройден, немцы нас обнаружили. Завязался бой. Батальону пришлось занять круговую оборону. Через десяток часов мы перешли в наступление. На нашем пути оказались заминированные поля, многорядные заграждения из колючей проволоки. Разведка обнаружила два дота, а тот, самый роковой, центральный, не заметила. Для овладения ими были созданы две штурмовых группы, с одной из них пошёл и я. Место было совершенно открытым, от прицельного огня немецких пулемётчиков негде было укрыться, и всё же доты были ликвидированы. Наши с криками «Ура!» поднимаются в атаку, и тут ударяет центральный дот с большим сектором обстрела. Положение тупиковое, атаки с ходу не вышло. Убитых среди наших становится всё больше. Бойцы приблизились к доту настолько, что артиллерию применить было нельзя – под обстрел попали бы свои. Наступление задерживается, шестеро по трое посланных на уничтожение противника срезаны на подступах прямым огнём. Немцы готовились к обороне основательно – все деревья были спилены под корень, укрыться негде. Обстановка тяжёлая, к тому же в тот день, 23 февраля, был праздник Красной Армии... И тут вызывается идти к доту Матросов, добровольно, без приказа. Пулемётный огонь не прекращается. Александр проползёт немножко и затихнет, дурит немцев, мол, убили. Так и добрался до дота на расстояние броска гранаты: одну РГД кинул в амбразуру, следом другую... Пулемёт замирает. Мы снова поднимаемся в атаку, и все как на открытой ладони. И тут пулемёт оживает вновь. Матросов стреляет в амбразуру из автомата, но патроны и гранаты закончились. Позади, как подкошенные, падают замертво в снег свои. «Вперед, братва!!!» – собрав последние силы, крикнул разведчик так, чтобы товарищи услышали его сквозь трескотню боя. Тренированное тело еще слушалось его, и он из оставшихся сил бросился на брызжущую огнем амбразуру.
Пулемёт немцев заглох. Бойцы поднимаются в атаку. Чернушки взяты...
В постоянных боях и разведоперациях Александр Матросов выжил и даже ни разу не был ранен в течение двух месяцев. Буквально накануне гибели командование полка представило отважного разведчика к ордену Красной Звезды». Получить этот орден он так и не успел.
- Конечно, – размышляет мой собеседник, – отлежись в снегу, не пошёл бы он на верную смерть, но как комсомолец, – вполне искренне замечает Николай Филиппович, – сделать этого не мог. Ведь мы тогда были идейными... А все эти домыслы, что был он пьяный, – полный бред. Да, выдавали нам по сто граммов перед боем, но из нас, молодых, никто не пил, это я знаю точно. Мы отдавали наши порции «старикам» – тридцати-, сорокалетним. Да и сами посудите, что сто граммов разбавленного спирта на 20-градусном морозе?
Приказом наркома обороны от 8 сентября 1943 года нашему стрелковому полку было присвоено имя Матросова, а сам Александр навечно занесён в списки 1-й роты полка. 19 июня 1943 г. ему было присуждено звание Героя Советского Союза посмертно.
Гибель молодого бойца разведки, обеспечившего собственной смертью победу подразделению в одном из сотен боев местного значения, – эпизод не единственный. Подобных людей, совершавших броски в бессмертие, было немало. И, думаю, в том, что именно Александр Матросов стал самым известным из них, несправедливости нет. В этом смысле он стал собирающим символом подвига и подлинного героизма, символом и олицетворением всех тех, кто предвосхитил и продолжил путь истинных героев. Тех, кто лёг в землю навеки... «Там нет ни одной персональной судьбы – все судьбы в единую слиты». У них общая судьба – судьба героя Матросова.