Шорохи души Андрея Смагина

Родился я 1 мая 1962 года на берегу Енисея (Красноярская ГЭС). Родители – строители. Отец – с Северного Кавказа, мать – сибирячка. Так что я дитя комсомольских строек. Потом жил на Кавказе, в Норильске, словом, страну повидал. После окончания Красноярского института (оборонка) попал в Оренбург, потом – в Кувандык и в Орск, где живу в настоящее время. На гитаре играю с 15 лет, но по-настоящему научился на Арбате в Москве (в начале 90-х там было у кого учиться). Был даже в Германии, работал музыкантом на улице. С конца 80-х до середины 90-х годов писал песни сатирические, потом стихи. Толчком к песням был В. Высоцкий, к стихам – Л. Семаков. Очень зацепила фраза В. Шукшина из «Калины красной»: «40 лет живу, а сказать нечего». Думаю, мне есть что сказать, но на концертах обычно пою и играю яркое, блестящее, в основном чужое. А свое – шорохи своей души решил показать впервые. Итак, слушайте...С. Есенину от А. Новикова
Спасибо, Сережа!
Спасибо, родной!
Отрадно, что все же
мы крови одной.
Тебе я не ровня,
но все же родня.
Ты – наша жаровня
(с такого огня!)
Вселенское пламя
в себя ты вобрал,
Словесное знамя
в бою подобрал.
В годину ненастья,
в эпоху горилл
Молекулы счастья
ты нам подарил.
Виват – человеку,
ура – главарю!
Из этих молекул
я нынче творю.
Клонирую снова
ушедшую Русь.
Спасибо за СЛОВО,
за Вань, за Марусь,
За жалкий и рабий,
трусливый наш век,
Здесь каждый Яр Бабий
взывает сквозь снег:
– Спасибо за праздник
для русской души,
В которой в дни казни
ты страх сокрушил.
Влиянье разрушил
бессчетных томов
На русские души
нерусских умов.
Не корча мессию,
сам Библией стал.
Кобылу-Россию
стихами хлестал!
В Тамбов, в Молодечно,
в Норильск, в Итуруп
Завинчен навечно
рязанский шуруп!!!
Ты – наша опара
еще лет на сто.
Ты – каждому пара,
тебе же – никто!
…И вспомнят потомки –
ученый и зык
Сквозь время потемки
твой вещий язык.
Мы русские все же
с судьбою одной.
Спасибо, Сережа!
Спасибо, родной!


Т. Н. Успенской
(последнему рыцарю культуры)
Есть женщины
в русских селеньях
И в Орске одна, говорят,
Пред ней не стоят на коленях
(Наверно, суставы болят).
Она же ведь рядом,
под боком
Неброско так, тихо живет,
В семейном кружке
одиноком
Куриные ляжки жует,
Как все в этом мире
животных.
Но есть один тонкий нюанс:
Средь сонма зверей
беззаботных
Она свой единственный шанс
Взяла, ничего не имея –
Ни денег, ни хаты,
ни «лап»,
Из сказки быль делать умея,
Она бы такое могла б!!!
...Возможно,
но ей интересней
Вылавливать души из тел
Чтоб мясо –
и стало вдруг песней!
А это – лишь высших удел!
За это и только за это
Имеем мы право тут быть –
Творцы: музыканты, поэты
За что же еще нас любить?!
У нас есть одно оправданье
На этой ништястной земле
Мучительное созиданье
Печати ума на челе!
...Когда ж в оконцовке святая
Нас рать на сходняк
позовет,
Она, в небеса отлетая,
С собой ничего не возьмет.
Она просто тихо подкатит
И, сидя у ног старичка,
Такую «Чакону» закатит
(Вскипит канифоль
у смычка!)
«До слез растревожит
Всевышнего,
И уйдет он,
заплаканный, в Сад!
...А ее, как свидетеля
лишнего,
По этапу отправят в ад!»*
* В. Максудов (г. Кувандык)


Подражание Есенину
Ты коньяк купил
ноль восемь.
Не хочу я пить,
пошел ты...
Посмотри, как сука-осень
Истекает соком желтым.
Ветер, ветер-кобелина
Его с жадностью лакает,
А товарищ мой – скотина
Мне напиться предлагает.
Нет, я трезвыми очами
Должен видеть это чудо,
Чтобы зимними ночами
Сны мне снились
из отсюда.
А зимой,
когда мы мерзнем
И мычим по своим стойлам,
Вот тогда скажу я: «Черт с ним,
Наливай своёго пойла».
Ой, Смагин, не смотри,
что ты с Пожаром
Работаешь
в системе гороно!
Запомни,
все концерты твои даром
Тебе не проканают
все равно!
Поешь ты непочтенно
и растленно,
Не член Союза,
а дерешь кадык!
А ведь стихи,
написанные членом,
Печатал бы и Орск,
и Кувандык…
…Ну, что же,
я вообще не возражаю,
Но эдак
я не пробовал писать.
Я публику пока что уважаю,
Ну, вот и все,
что я хотел сказать.


Е. П. БОБРОВОЙ –
лучшему директору российских ДШИ
Аленушка, Аленушка,
Алена белокурая,
Ну, что же ты, Аленушка,
усталая и хмурая?
Тебя не радуют весна
и лавочки аллейные
Опять – бумаги допоздна
и страсти юбилейные.
А за окошком клены
Зовут, шумят, качаются,
А страсти для Алены
Поются, не кончаются.
Со лба откинув прядь волос,
с улыбкою Джоконды
Решаешь вечный наш вопрос –
долги, счета и фонды,
Порой не чуя задних ног,
забыв про сон и ужин.
Но помнит каждый педагог
– что он кому-то нужен.
А за окошком клены...
Аленушка, Аленушка,
Алена белокурая,
Опять сидит Аленушка,
усталая и хмурая.
А скоро новый фестиваль
(когда же это кончится?)
Поверь, тебя нам очень жаль,
что даже... пить не хочется.
А за окошком клены...
Поэт, в полуночной тиши
Не оставляй святого дела,
Фиксируй шорохи души,
Пока не слышен
скрежет тела.
А утром, вновь идя в народ
И добывая хлеб и «Приму»,
Неутомимым будь,
как крот,
Чтоб ни одно
событье мимо,
Ни один факт
не ускользнул,
Ничье оброненное слово,
Вот бич бичихе сказанул –
Послушай, как свежо и ново.
Торговка – получеловек,
А сходу выдала эпитет
Покруче Кантов и Сенек,
Ну и почти что,
как Эпиктет.
Какие сленги, сколько фень
В конторах,
сутолке трамвая,
Так слушай,
слушай их весь день,
Запоминать не уставая.
И, наконец, уединясь
И успокоив плоть и нервы,
Ты, над бумагою склоняясь,
Готовь духовные консервы.
И маринуй, соли, копти
В кипящем тигле
интеллекта
До двух часов,
до трех... пяти!
Пока под утро
высший некто
К тебе,
простерши два крыла,
Склонясь головкою
волнистой,
Сотрет с усталого чела
Твой честный пот,
простой и чистый.
Вот это – счастье,
милый друг,
По жизни пчелами летая,
Любить загаженный
наш луг,
Нектар по капле выжимая.
А ты в ответ:
«Какой нектар,
Какие пчелы, в самом деле,
Какой там луг,
сплошной базар
Ни смысла нет,
ни сил, ни цели?»
Да-да, возможно, ты и прав,
Но мы родились
в этой чаще.
И не забудь,
из горьких трав
Порою мед бывает слаще.

Момент истины
Юрию Сураеву
Наконец-то у воды!
Расставляю закидушки,
А в кустах на все лады
Засимфонили лягушки.
И такая красота –
Лучше Моцарта и Баха!
И уходит суета,
И приходит жизнь
без страха.
Нет ни мыслей, ни стихов,
Растворение в природе:
Будто не было грехов
Или что-то в этом роде.
Замереть и не дышать,
Слушать гомон лягушачий,
Не метаться, не бежать
За какой-то там удачей.
На душе такая мреть
И покой, что остается
Только взять да помереть…
…Но покудова живется!
А в деревне тишина:
На краю собачка лает
(Или чья-нибудь жена
Мужа пьяного встречает.)
Чудом выживший петух
Достает зубную щетку,
Просыпается пастух
Под коровию чечетку.
Наваждение?! Фрагмент
Из какой-то старой сказки.
То, чему названья нет,
Без начала и развязки.
Чудо! Господи, спаси
Эти ветхие избушки
Как предсмертный
вдох Руси,
Как последние веснушки.
Натворили мы «чудес»
И от них же умираем.
Может, эта речка, лес
И лягушки были раем?!
Я – счастливый, я успел!!!
Я к родному прикоснулся,
Я смеялся, плакал, пел,
Убегал, но все ж вернулся!
…А деревья,
вставши в ряд,
С укоризной (тоже люди ж)
Мне как будто говорят:
– Помереть-то не забудешь?!
…Не за-бу-ду!!!


Светлане и ее «птенчикам»
Милые, добрые,
славные девочки.
Рученьки-прутики,
пальчики-веточки,
Глазки-смородинки,
губки-малиночки.
Оленьки, Юленьки,
Галеньки, Зиночки.
Щечки румяные –
яблочки спелые,
Наши родные
«воронушки белые»…
Я, старый дуб
(с молодыми побегами),
Вас поздравляю
со всеми победами.
Стали и вы теперь
славой увитые,
Так расцветайте же,
«КапЛей» политые.
Ценим и любим вас,
сдобные пышечки,
Вас недостойные
«дятлы»-мальчишечки!


Жене,
которая очень любит копчёную рыбу
Когда с небесной
сковородки
Глазунью-солнце
вечер слижет,
Пойду куплю
тебе селёдки
И станем мы
немного ближе.


Рите Мельниковой
Я слушал девочку слепую.
Какие мысли, какой слог!
И захотел вдруг,
как попу, я
Открыть ей сердца
уголок.
И попросить у ней
прощенья
За нас –
бездушных и слепых,
Купить какое-ньдь
угощенье –
Заокеанский
вкусный жмых…
…Концерт прошел,
утихли звуки,
А я лишь взглядом
проводил,
Когда их с бабушкой
под руки
Огромный город поглотил.
Сейчас клешни его
сомкнутся,
Их скроет
будничной волной.
Но я успею улыбнуться:
Я видел –
кто придет за мной!