Последний водолаз

Неприятна работа водолаза-спасателя. Казалось бы, Урал стал неглубоким, а все равно вместе с Ириклинским водохранилищем, да шахтами затопленными, да песчаными карьерами, что за поселком ОЗТП, до пятидесяти человек в год забирает. А тут еще преступники стараются спрятать концы в воду. Убили, расчленили, в мешок положили и утопили. Милиция находит подозреваемого, и тот после долгих допросов, наконец, показывает место, куда мешок опускал. И тогда на помощь приходит орский водолаз. Юрий Павлович Ларионов посвятил поисковой службе практически всю сознательную жизнь. 8500 часов, проведенных под водой – это, и впрямь, не шутка! А сколько жизней спас, скольких утопленников отыскал – уже и не припомнить…– Юрий Павлович, а помнится ли самое первое спасание?
– Было это на пляже, возле стадиона «Спартак», теперь он называется «Динамо». Только пообедали, как пришло сообщение: шел человек, потом ему стало плохо, и он упал в воду. Течение мигом подхватило. Надел я ласты, акваланг, вошел в течение, думаю, пусть и меня несет так же, как его. И минут через десять обнаружил утонувшего. Страха не испытал. Если где и не по себе, то, как правило, на дне Ириклинского водохранилища. Там расположены деревни, поселки, церкви, когда-то затопленные, чтобы плескалось на этом месте рукотворное море. Видимости почти никакой, муть и чернота. Знаю, что где-то там до сих пор находится машина «ГАЗ-67». Еще с 1984 года. И вместе с ней два человека, известны даже их фамилии. Они выехали из одного стана рыбаков в другой. Было это 5 апреля. Через неделю их хватились, но они так и сгинули бесследно. Поиски ничего не дали.
За тридцать лет работы приходилось вытаскивать на поверхность и автомобили, и трактора, и другую многотонную технику. То со дна Ириклинского водохранилища, то из затопленных домбаровских шахт… Однажды, когда в Таналыке поднимали утонувший трактор, испытал сильный шок, хотя, вроде бы, давно должен привыкнуть к виду смерти под водой. Работать пришлось в полной темноте, ведь глубина достигала тридцати метров. Случилось так, что сигнальный конец, за который водолаза поднимают наверх, попал под трос, завязавшись в узел. Как будто сам себя привязал. Дёрнулся, трос не пускает. А по времени мне пора уже выходить, заканчивался кислород. В висках застучало, почему-то подумалось, что никогда не увижу солнца, но взял себя в руки, очень хотелось жить. Стало трудно дышать, но не хотелось задыхаться собственным углекислым газом. Постарался развязать узел. Освободился. В другой раз запутался в старой рыболовной сети. Инструкцию соблюдал четко, нож обязательно брал с собой, мало ли что. Обрезал сеть и всплыл на поверхность, где меня в лодке уже дожидался напарник, – говорит наш последний водолаз.
На глубине иногда поблескивают фары или стекла утонувших машин. А вот утопленника водолаз ищет на ощупь, дно наших рек и водоемов грязно, замусорено бытовыми отходами, заилено. Под водой, рассказывает Ларионов, человек весит не более полутора килограммов, его почти не ощущаешь, даже транспорт нетрудно переворачивать, например, «Запорожец». Сегодня на станции ни одного водолаза. Родственники утопающих надеются на чудо. Есть в Орске аквалангисты-любители, но не каждый из них отважится отыскивать на дне погибших людей.
– Многие храбрятся, бьют себя в грудь: да мне, мол, на дно спуститься – пустяк. Подумаешь, утопленник… Как-то устроился к нам водолаз Саша, распинался, что в трёхбалльном шторме под водой курил и ничего не боялся, – вспоминает Юрий Павлович, – и вот первого мая, помню, утонул возле никельского моста человек. Приезжаем на место. Саша просится пойти вторым. В водолазном деле приказов не бывает, но я пошел навстречу и первым спустился на дно. 45 минут пробыл под водой, а человека не нашел, поскольку очевидцы указывали разные места. Всплываю. Начинаю одевать Сашу. Но только подключил аппарат, как он в обморок упал. Страшного, конечно, ничего нет. Значит, просто не судьба быть водолазом. Мы новичков так и учим: ты живых бойся, а не утопленников, они, по крайней мере, не кусаются. А вообще, каждое погружение в воду – это словно наркотик. И, когда долго не хватает столь острых ощущений, уже не по себе.
Однажды весной пришлось поднимать женщину. Ехала она в машине, мост разрушило паводком, а знака предупреждения не было. Вот она и ушла под воду. А там – восьмиметровые мостовые конструкции. Утонула женщина вместе с машиной, неделю все ждали, что всплывет, но пришлось обращаться к водолазам.
Спустился Ларионов на дно, а толку нет. Весеннюю муть никаким фонарем не просветишь. Но он все же отыскал утопленницу. Несчастная застряла под швеллером и долго еще была бы там, если б не водолаз. Стал он покойника поднимать, но выяснилось, что вдвоем через узкие конструкции не пролезть. И кислород почти закончился. Если же долго вдыхать из полупустого баллона, то как бы легкие не порвать... Но на то и опытный водолаз, чтобы найти выход. Он догадался сначала женщину через конструкции просунуть, потом и сам пролез. Как раз вовремя, а то напарник начал сильно беспокоиться.
Вообще-то по технике безопасности в поисковых работах должны быть задействованы трое водолазов, но где же их взять? Зарплата мизерная, а опасность громадная и специфичная к тому же. Юрий Павлович поднимал станцию с нуля, но уже с середины девяностых местные власти то и дело грозились её закрыть. В 2000 году отключили электричество, затем отрезали телефонную связь. Нет уже на балансе ни спасательных лодок, ни аварийных машин. Станцию надумали передать в ведомство МЧС, но и это, как выяснилось, нисколько не улучшило положения дел. Скорее, наоборот. Как ни печально, но следует признать, что станция едва ли продлит свое существование. Неужели Ильф и Петров были правы, когда утверждали, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих?
– Где-то в 2003 году, перед самой пенсией, пришлось обращаться за помощью исключительно к частникам. Хотя, помнится, в советские времена с оборудованием проблем не было. К примеру, аппараты сдавали для опрессовки на комбинат «Южуралникель», где их быстренько доводили до кондиции. Теперь же и к металлургам, что называется, на кривой козе не подъедешь. Везде требуется длинный рубль, а где его взять бедному водолазу?
Те же гидрокостюмы согласно нормативам надо бы списывать через год постоянной эксплуатации. Мы, конечно, продлеваем им жизнь вдвое, а то и втрое. Сами латаем резину, сами же клеим. Но, честное слово, устали от этого, – признается Ларионов. – Сегодня в Орске при желании можно отыскать аквалангистов-любителей, вот только вряд ли они всерьез займутся поисковой работой.
– Юрий Павлович, вы, как и ваши соратники, увольняетесь. То есть нынче летом город остается без спасателей. Тогда хоть подскажите, где самые опасные места для купания.
– Наиболее опасные места, как ни странно, в районе Первомайского, Чапаевки и Ущелья. Глубина там, вроде, небольшая, но дно, как правило, усеяно корягами, а то и вовсе стволами полусгнивших деревьев. Озеро в парке строителей – тоже нехорошее место. Почти везде – приличная глубина – до девяти метров. Там любят бывать наркоманы, они-то чаще других становятся пленниками воды. Тем более что на дне – настоящие свалки. Чего там только нет! Велосипеды, рамы от мотоциклов, баллоны, фонари, шланги, старые кровати… Судя по всему, местный люд мусорит зимой прямо на льду, а весной этот нехитрый скарб первым делом уходит под воду. Да, чуть не забыл про карьеры ОЗТП. Это и вовсе проклятое место. Глубина там – метров сорок, на дне бьют родники, и даже летом, под жарким солнцем, прогревается лишь верхний слой. Отсюда – большая разность температур. Если нырнуть достаточно глубоко, то можно тут же потерять сознание от переохлаждения.
А, главное, следует всегда помнить, что ни в коем случае не надо купаться и, в особенности, нырять в незнакомых местах.
– Народ легенды слагает, будто на дне Урала полно богатств, золота, которое прятали белогвардейцы.
– Только однажды поднял золотое кольцо, которое скатилось с руки молодой орчанки. По ее просьбе достал. Оно неглубоко завалилось, блестело. Другого золота не видел. А вот мусора полно.
Какие сны видит последний орский водолаз? Фантастические. Будто плывет он под водой, а вокруг – машины затонувшие. Из открытых дверей руки, ноги торчат. Застывшие и ледяные. Не зря, наверное, водолазов государство отправляет на пенсию не позже, чем в 50 лет. Это на вид Ларионов такой молодой. А нервы почти никуда не годятся…
А. ВАНДЫШ,
слушательница
школы «Репортёр».