Колина тропа ведет к спасению

Росли мы с ним на одной улице, учились тоже вместе. У друга не было своего ружья, но в 10 лет я уже имел собственную берданку, и охотились мы часто вместе. Через год или чуть больше у приятеля появилась старенькая «централка».Потом мы переехали и наши пути разошлись. Однажды судьба свела нас вновь, причем именно на охоте. Он был в другой компании. Вечером, когда охотники собрались вместе, вздумал Николай поспорить с опытным, много старше себя человеком, что может запросто пешком перейти самое крупное озеро, где мы и находились. Ну, а кто бывал на озерах вроде Челкара или Жеты-Куля, знает, что передвигаться там надо только на лодке и только по изведанной тропе и не в одиночку. На другой день разговор забылся, и мы ушли на озеро. Вернулись поздно. Поужинав, стали укладываться спать. В это время к нам подошел человек, с которым приехал Коля, и спросил, не видели ли мы его.
– Как ушел спозаранку, так до сих пор не появлялся. Даже обедать не приходил, – пожаловался он.
– Ничего, – постарались мы его успокоить, – спит где-нибудь на берегу, утром отстреляется и придет.
Но уже и вечер наступил, а пропавший не появлялся. Истек второй день, затем – третий. Послали людей на машине в две ближайшие деревни, на стан к рыбакам, к пасшему невдалеке овец чабану. Никто не мог ничего сказать отрадного. Охоту отложили, начали поиск. Полагалось сообщить о случившемся в милицию. И только когда надежда на благополучный исход иссякла, Коля появился – через 5 дней. Никому ничего не объясняя, он похлебал холодной лапши, съел ножку утки и завалился спать.
На следующее утро мы взяли его за грудки: рассказывай!
– Искал тропу к месту, где гнездятся гуси.
– Нашел?
– Нашел. Вернее, проложил.
Оказывается, он и раньше наблюдал, в какую сторону озера улетают на ночевку птицы, вот и пошел в том направлении. Но, когда миновал два чистовода, растерялся. Попробовал пойти по одной тропе, но вскоре понял, что ошибся. Пошел по другой – опять не туда.
От большого чистовода Николай решил далеко не отходить. Направился по третьей тропе. Оттуда ему послышался звук трактора, и он побрел прямо через тростник. Преодолеть его оказалось невозможным: каждая тростинка была в палец толщиной, высотой в 4-5 метров. Ничего не оставалось, как устраиваться на ночлег. Нарезал камыша, соорудил из него что-то наподобие кочки и взгромоздился на нее. Стемнело, подрезав под себя еще тростника, Николай попытался спать сидя, опустив ноги в воду. Это, конечно, ему не удалось. После полуночи небо прояснилось, стало подмораживать, а потом даже пошел снежок. На другой день несчастный вообще потерял ориентировку. Ему показалось, что гуси снялись с воды и полетели на поля совсем с другой стороны, что по озеру бродит что-то огромное и страшное. Рядом копошились ондатры, нагоняя еще больше страху. В кармане имелись булка хлеба, несколько пряников, спичечная коробка с солью. Припасы быстро иссякли. Погода то портилась, то налаживалась. Казалось, птицы на ночлег и кормежку летели уже со всех направлений. Звук двигателя то затихал, то снова раздавался, причем каждый раз с разных сторон. На третий день начал мучить голод. Над озером пролетел вертолет. Николай дважды выстрелил в воздух, но тут же пожалел: кто услышит жалкие хлопки?
На четвертый день Коля убил одинокого гуся. Он сделал что-то вроде шашлыка и, едва поджарив мясо, стал упорно разжевывать.
Его прибежище двигалось незаметно для глаза. На пятый день он увидел здание элеватора. Через 400 или 500 метров на пути попалась старая кабанья тропа. Радость и страх одновременно овладели охотником: куда она ведет – к спасению или придется столкнуться с секачом? Лихорадочно он принялся делать пулю.
Заканчивалась первая половина пятого дня, когда Коля доел последний кусок мяса, спрыгнул со спасительного плота и побрел вперед, не обращая внимания на сочившуюся из пальцев кровь, полные сапоги воды. Усталость сказывалась все сильнее и сильнее. Радовало одно: есть постоянный ориентир – элеватор. Когда он в очередной раз начал выливать воду из разорванного сапога, впереди раздался гудок паровоза. Это же узкоколейка, ведущая на станцию Шильда! Других путей здесь нет.
Переведя дух, он прошел еще с километр и увидел элеватор и огороды за ним. А там через полтора километра и место, где расположен стан охотников. Сил сразу прибавилось. Теперь он шел по знакомому пути. Дойдя до родной палатки, он падает, к нему спешат друзья, подают горячий чай, наливают наваристую лапшу.
На другой день, взяв с собою надувную лодку, мы с другом детства пошли на то злополучное место. Оказывается, тропа начиналась прямо от деревни, вернее, от деревенских капустных грядок. Большой чистовод протянулся километра на два. В сапогах по нему пройти было невозможно: глубина и ил чуть не по колено. Позже мы заплывали туда на лодках. Там, где заканчивался чистовод, действительно была старая кабанья тропа. Но кабан к тому времени уже перекочевал с озера подальше от людей.
Я много лет не наведывался на памятное озеро, давно не видел и Николая. Говорят, что он тоже оставил охоту. Сказываются годы и болезни. А недавно встретил одного знакомого из того приозерного поселка. Дети его и местная молодежь продолжают промышлять дичь на Колиной тропе – так ее теперь называют. Мало того, сейчас на водоемах, куда ездят орчане, появилось несколько троп, и все их почему-то связывают с Колей. Даже в других районах, где он никогда не бывал. Такова уж натура у охотников: ставить самим себе памятники.
В. ДЫРБОВ.