Орский характер замешан круто

Верите ли вы, что город и люди, проживающие в нем, имеют свой, особенный характер? Москвичи в большинстве своем народ «закрытый», не разбегутся помочь: «Понаехали тут». Питерцы попроще, интеллигентней, что ли. Чем дальше в провинцию, тем люди отзывчивей, доверчивей. История накладывает отпечаток на суть народа.
Царская водка
Знакомый рассказывал про строительство Ириклинского водохранилища, строительство в ту пору называлось комсомольской стройкой. Даже фотографии показывал: вот он стоит с лопатой на дне большой ямы. Несколько маленьких деревень обрекли под затопление. Эту участь им определила государственная политика, область нуждалась в собственной электроэнергии, новая ГРЭС должна была обеспечить ею большую часть Урала. Из деревень выселялись люди в города и другие села, имущество до последней курицы тоже вывозилось. Что делать с погостами, захоронениями, некоторым из которых было за сто лет? Выкопать, вывезти и перезахоронить, не отдавать же бренные останки воде.
– И вот мы выкапывали старые гробы, отвозили их на новое место. Однажды наткнулись на могилу какого-то казачьего атамана, эти места были издавна облюбованы казаками. Дерево гроба истлело, от мундира мало что осталось, и вдруг блеснула бутылка царской водки. Видно, был обычай класть в вечную дорогу «самое необходимое», что пристало казаку. Красивая бутылка, не поврежденная, время над стеклом, видимо, не властно. Мы думали-думали, что же делать с царской водкой? Открыли и выпили. Хорошая, крепкая была водочка, за упокой души атаманской легко пошла. Страшно? Брезгливо? Да нормально.

Молоко с морковкой
Время пошло какое-то жуткое, дурит нас почем зря любой продающий народец. Чтобы молоко, пропущенное через сепаратор (сливочки – себе, обрат – народу), можно было продать по цене цельного, хозяюшки добавляют в него капли морковного сока. Покупаешь пластиковую бутылку, думаешь, вот хоть напьюсь вкусного, жирненького на вид, желтого молочка! А оно без вкуса, без жиринки. Эх, думаешь, опять обманули. Но без особой злости. Ладно, не отравили. А сколько куплено молока, горького на вкус. Спецы говорят, что больных коров лекарствами колют, вот оно и делается непотребным.
К обману привыкаешь и свыкаешься. Купишь ведро картошки, а там нет этих самых пяти килограммов. Хитрый хозяин на дно положил громадную картофелину, до верха досыпал, а внизу – пустота. И опять не злишься, себя ругаешь, надо было развесную покупать. Масло деревенское и хочется откушать, и страшно, потому что внутри там может оказаться кусок маргарина или жиры непонятного происхождения. «Городские все съедят», – уверены продавщицы.
Правда, хочется натурального, вкусного. Но, видимо, надо забыть о вкуснятине, когда рубль правит всем. Подружка рассказывает, что в Оренбурге стал моден красный рис. Очень вкусный и полезный. Ну, и купила она крупу на базаре. Стала мыть, а рис белеет и белеет, краснота с него сходит и остается нерастворимым порошком в раковине. Оказывается, дельцы посыпают обыкновенный рис толченым красным кирпичом. Конечно, после такой процедуры не захочется рисовой кашки. Так что ухо надо держать востро!

Это вам не столица
Орск – город ссыльных, переселенцев военного времени, деревенских приезжих. Характер замешивался круто на зэковской крови, военной хитринке, крестьянской сметке в свою пользу. Не преклоняться перед властью – это от мятежных ссыльных. Не пропасть, в тяжелое время выкрутиться, но выжить – от особой уральской стати.
ЦК КПСС издавал специальное постановление по Орску о комплексном подходе к коммунистическому воспитанию, а в городе вовсю цвело движение ништяков. Город – первый не только по спортивной части, но и лидер в наркомании. Страна еще только «пробовала» опиум, а город уже варил «ханку». Славился промышленностью, стройками и тут же – количеством воровских авторитетов. И выковался характер орский наподобие яшмы: отполируешь, потрудишься – произведение искусства, нет – булыжник булыжником. Короче, народ получился веселый и опасный, лукавый и серьезный, чудаковатый и хитрый.

Америке не снилось
В девяностых годах, когда началась перестройка и магазины вмиг опустели, орский народ крутился, чтобы выживать. Однажды на ЮУМЗ завезли громадные рулоны наждачной бумаги, распределили по цехам. Ну, наждак он и есть наждак. Однако не для пытливой мысли орчан. Они обратили внимание, что изготовлена она из прочной крепкой мануфактурной основы. А тогда никакой ткани не найти. Но как металлический порошок снять с основы? Женщины пробовали чистить щеткой, поливать наждачок растворителями – все напрасно. Но пытливые не дремали. Кто-то догадался бросить кусок наждака в стиральную машину, предварительно замочив его в порошке. Чудеса! Металл сошел, а прочная ткань пошла на эксперимент. Женщины красили ее синей краской и, пожалуйста, получали материю для модных в то время джинсов, которых нигде не купить. Расхватали рулоны, аж начальство удивилось, куда делась наждачная бумага? И пошли шить да кроить юбки и брюки, рубашки и платья.
– А тебе чего сшить? – допытывалась золовка, работающая в то время на заводе.
– Вот наперники бы для подушек, ткань в дефиците.
И она нашила из этого вымоченного, отстиранного наждака такие крепкие наволочки, что долго служили.

Подметки
Чего только не выносит народ с предприятий, все в хозяйстве пригодится. Уж и охраны специализированные стоят у проходных, и меры к несунам применяются самые строгие, ан нет.
На одном предприятии есть цветной металл, дорогой нынче. Но как вынести, чтобы охрана не заметила? Выбрасывали его из окон, чтобы за забором подобрать. Эту лазейку прикрыли. Выносили под одежкой, номер не проходит. Один мужик додумался вырезать из цветнины стелечки прямо по ноге. Подкладывал их в ботинки да так и проносил металл. Скажете, маловато? А если каждый день? Да целый год?
Работает мысль рационализаторская по части выноса с родного предприятия.
А вспомните истории девяностых про несунов с мясокомбината. Мы ведь покупали колбасу у живущих по соседству с предприятием и не задумывались, как проносят ее через проходную, в каких местах. Однажды мясокомбинатовская обвязала себя колбасами, сардельками, сосисками, надела широкое пальто и сумела проскочить через проходную. Самое удивительное, что тогда в столовой кормили рабочих отменными обедами, талоны давали на отоваривание, зарплата была приличной, но как же быть у воды да не напиться?
И вот дошла наша обмотанная колбасой женщина до трамвая, села, вернее, встала, и тут ее груз не выдержал: какая-то веревочка отвязалась. Повалилась она на пол, а встать не может. Поднимают ее, а из-под пальто колбаса сыплется, ну, народ не дурак, расхватал вкуснятину. А она кричит, надрывается: «Воры, обворовали!» Но в милицию почему-то не пошла. Вот уж смеялся народ, поедая вкусную колбаску и рассказывая историю домашним.

Татьяна Алова