Был бы повод!

Каждую секунду один процент населения Земли мертвецки пьян. Ах, май цветущий, «как молоком облитые, стоят сады вишневые». И почему именно в мае Россия пыталась бороться с пьянством, постоянно впадая в крайности? «Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы!»
Боролся киношный Шурик, и я боролась вместе со всей страною. Даже получила почетную грамоту в «Орском рабочем», выиграв соцсоревнование в борьбе за трезвость.
Город того времени пестрел лозунгами: «Сколько водки, столько слез ты семье своей принес», «Трезвость – норма жизни». В двадцатых годах даже был учрежден нагрудный знак с изображением рабочего, разбивающего бутылку, и надписью: «Алкоголизм и социализм несовместимы». Кстати, Ленин сказал.
Государство контролировало пьяный рынок. В дореволюционной России то и дело вводили и отменяли монополию на водку. В XV веке существовала царская привилегия на производство и оборот алкоголя. Но то, с чем столкнулась страна 7 мая 1992 года, обрушило все старания трезвенников, желающих обуздать порок. Монополия указом президента Ельцина была отменена, в страну хлынул обильный поток спиртного. Цены на водку оказались доступными большинству. Производители вина оказались на обочине пьяного движения. Было выгодней производить дешевую водку, чем дорогое вино, не пользующееся популярностью в народе.
Виноделие в России было окончательно добито. Ведь за семь лет до ельцинского указа Горбачев выпустил документ «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». И тоже в мае.

«Минуточку! Будьте добры, помедленней, я записываю».
«В современных условиях, когда советский народ успешно осуществляет задачу коммунистического строительства, все более нетерпимым становится пьянство», – так начинался документ. Под топор пошли виноградники и ликероводочные заводы, фабрики лимонада и соков, началась охота на самогонщиков, водку выдавали по бутылке в месяц по талонам, исключение делалось для поминальных обедов. Даже свадьбы проводили «сухими». Народ быстро сориентировался и перешел на самогон, потребление лучшего в мире тройного одеколона, спиртосодержащих средств, например, для мытья стекол.
Конечно, потом, в ельцинские времена, указ Горбачева признали ошибочным, но виноградники уже были вырублены, а снятие монополии обогатило водочных королей. Культуру пития привить не удалось, да никто и не пытался. К 1996 году легальное производство алкоголя снизилось в несколько раз. Государство опять оказалось внакладе, не получая налогов.
Россия всегда отличалась крайностями, тотальными запретами и неожиданной свободой. 15 лет «освобождения водки» от монополии вряд ли можно назвать праздником. Хотя почему нет? Был бы повод.

Татьяна Алова.