«Моего сына убила армия…»

Армейская статистика пополнилась еще одной мальчишеской смертью. Военная служба унесла жизнь еще одного орского парня – Алеши Шахматова. Несчастные случаи, убийства, побеги – будни российской армии. И поделать с этим, кажется, ничего нельзя. Непробиваемая никакими мортирами стена казенщины все также надежна и крепка. Кажется, это единственное, что осталось непоколебимым от всей некогда военной мощи нашей страны.Обстоятельства гибели Алексея Шахматова, солдата срочной службы, произошедшая, по иронии судьбы накануне Дня защитника Отечества, 22 февраля, не укладывается ни в какие причинно-следственные связи. Отслужив в войсковой части Байконур больше года, он собирался остаться в Казахстане навсегда. По примеру своих сослуживцев, заключивших контракт с военной частью, Алексей хотел связать свою жизнь именно с армией. Последнее письмо его пришло домой как раз 22 февраля, в день его смерти, когда утром, сразу после завтрака, его обнаружили повешенным в заброшенном здании столовой. Самоубийство – решили в части и отправили маме Алеши соответствующую телеграмму.
- Сначала мы просто не поверили, - рассказывает Светлана Шахматова. – Друзья сына в этот день звонили в часть, чтобы поздравить Алешу с праздником. Там им сказали о его смерти. Подумали, что это нелепый розыгрыш. Позвонили еще раз. А наутро пришло извещение о гибели сына.
Окраина города. Поселок Первомайский. Панельные пятиэтажки, вросшие в бетон, - все, что осталось в наследство от гарнизона «Сокол», рядом с которым прошла вся 19-летняя жизнь Алексея. Учился в первом училище на автомеханика. На призывной медкомиссии у него обнаружили сильное плоскостопие и хирург посоветовал мальчишке написать заявление о том, что он добровольно готов идти служить в армию! Алексей написал, и был отправлен в строительный батальон прославленной космической части Байконур. Письма домой приходили хорошие. Алексей жаловался только на скуку. Общительный, жизнелюбивый, он быстро находил себе друзей. И на гражданке, и в армии он не доставлял хлопот «общественности». Не пил, не кололся. Наоборот, занимался спортом и в случае чего мог за себя постоять. Так что, даже намеков на возможные конфликты с сослуживцами мама от Алеши не слышала. Вся его армейская жизнь была безоблачна настолько, насколько это вообще возможно. Поверить в происшедшее Светлана не может до сих пор. От сына у нее остались одни фотографии. Армейских не наберется и с десяток. Альбом Алеши кто-то успел распотрошить. Оказались вырванными и несколько страничек из его записной книжки, куда парень имел обыкновение вносить кое-какие свои личные пометки.
- Все два дня, что я провела в части, командование пыталось убедить меня в том, что Алеша сам наложил на себя руки, - говорит Светлана. - «Ваш сын покончил жизнь самоубийством», «у нашей части отличная репутация, и за девять лет это первый подобный случай», «он хорошо позавтракал», - эти фразы мне повторяли постоянно. И лишь спустя двое суток, когда я уже собиралась уезжать, один из подполковников проговорился о том, что Алешу вытащили из петли со связанными руками и ногами! Двое командиров недоуменно спрашивали друг у друга: «А разве ты не сказал? А я думал, что она в курсе»…
Справка, выданная родителям Алексея старшим следователем военной прокуратуры и свидетельство о смерти сына – единственные официальные бумаги, которыми они владеют. Справка фиксирует осмотр места трагедии: «Шахматов Алексей Евгеньевич обнаружен висящим в петле из сложенной вдвое бельевой веревки, перекинутой через трубу. Ноги связаны в нижней трети голени спереди веревкой, руки находятся за спиной и соединены веревкой, на концах которой имеются петли с продетыми в них кистями рук. Расстояние между кистями рук составляет 50 см». Вопросов это заключение вызывает немало. Особенно, если учитывать объяснения, которые дают сами военные, комментируя столь неординарный способ повешения. Руки говорят, мол, солдат специально связал (это как надо умудриться?), чтобы в последний момент не сдернуть с шеи петлю. Так сказать, подстраховался. А мотив? «Досадить кому-то захотел», - заметил один из командиров. Заметим, что предсмертной записки обнаружено не было. Кстати, Светлане так и не отдали фотоснимки, сделанные на месте трагедии. «Зачем они вам? – сказали в части, - еще опубликуете их в какой-нибудь газете»…
Сейчас военная прокуратура ведет следствие. Только после его окончания суд вправе, рассмотрев все обстоятельства дела, свидетельства экспертов и сослуживцев, вынести окончательный вердикт: суицид это или убийство. В Орск уже приезжал следователь, опрашивал одноклассников, соседей. Составлял психологический портрет Алексея. Но уже сейчас Светлана Шахматова столкнулась с той самой системой, единственно верной, единственно правильной... Клеймо «самоубийца», поставленное в части, несмотря на только начавшееся следствие, определило в дальнейшем поведение военных. Сына она привезла домой сама, дорогу ей никто не оплатил. Хоронила также сама. Лишь военкомат выделил автобус и грузовик. Но суть дела даже не в этом. Никто из военных, в том числе и командир части, не попросил прощения у матери, под чьим началом жил ее сын больше года. Никто не осмелился признаться в очевидном – гибель мальчика, какую бы подоплеку она ни имела, на совести конкретных людей: командира войсковой части космодрома № 34135 «Байконур», ротного, взводного...
А еще у Светланы следователь забрал все письма сына, объяснив это тем, что они понадобятся для проведения дополнительной экспертизы. Так что, сейчас у нее не осталось от Алеши практически ничего.
И последнее. Готовя этот материал, мне пришлось говорить с некоторыми военными, имеющими непосредственное отношение к призыву солдатов-срочников. Кто-то из них искренне реагировал на гибель солдата, говоря о бардаке, царимом в армии. Кто-то был более осторожен в оценках. А вот один из чинов прямым текстом выдал мне такую нотацию: «Вам, журналистам, что, не о чем больше писать? Мало ли что тут какой-то Петров умер»…