Репетиция полета на Луну закончилась катастрофой под Орском

В этом году исполнилось бы 75 лет космонавту Владимиру Комарову, который 35 лет назад погиб в нескольких десятках километров от Орска при приземлении корабля «Союз-1». Такой вот трагический двойной юбилей получается… В канун Дня космонавтики, отмечаемого завтра, мы решили отдать дань уважения одному из первых покорителей космоса, подвиги которого в последнее время стали предавать забвению.

На месте падения «Союза-1» и трагической гибели В. Комарова, по сути – в голой степи, был возведен замечательный, уникальный в своем роде памятник и разбит небольшой тенистый парк с беседками, на что ушли многие тысячи народных советских рублей. В годы, когда юношество мечтало стать покорителями космоса, а не бандюками или крутыми банкирами, туда десятками отправлялись экскурсии, и побывать в Орске, не съездив при этом «к Комарову», считалось дурным тоном. Что сейчас творится возле мемориала? Чтобы ответить на этот вопрос, ставящий в тупик многих ответственных товарищей, наши репортеры совершили вчера в ностальгическую экскурсию по памятным местам.
От редакции до памятника – 97 километров пути по отвратительной дороге, годной разве что для стажировки будущих участников ралли Париж-Дакар. О дикости тех мест говорит тот факт, что гусиные стаи, не тронутые во время открытия охотничьего сезона, смело заходят на боевой разворот и летят навстречу умывающейся грязью машине, а ленивые, не пуганые зайцы, неторопливым подскоком минуя раздолбанный грейдер, важно удаляются в степь по своим заячьим делам. Кругом – никого и ничего кроме туманных гор, дичи, да глухого селения Караганка на горизонте.
Остановка возле мемориала разгромлена и представляет собою ржавый скелет, а подступы к памятнику покрыты двухметровым спрессованным снегом. Судя по приметам, людская нога не ступала здесь давным-давно, и вряд ли хотя бы одна живая душа побывала возле памятника на 75-летие знаменитого космонавта. Медленно, как полярники, опасающиеся провала в трещину, побрели мы по снежной толще к монументу вдоль аллейки, мимо разбитых, раскачивающихся на ветру и издающих противный скрежет фонарей. Памятник по-прежнему красив и строг, если смотреть на него издалека. Вблизи картина иная. Какой-то степной неандерталец оторвал от стилизованного под ракетный корпус постамента медную обшивку, в результате чего наружу стали пробиваться сорняки, губящие сооружение. Трава вовсю устремляется на поверхность между каменными плитами, иные из которых уже раскачиваются или же пошли трещинами. Безобидная и хилая с виду травка, как известно, обладает чудовищной силой и может монолитную гору порушить или асфальт пробить как лист бумаги. А тут всего лишь памятник, открытый к тому же всем природным стихиям. Нет за ним ухода!
Посадки берез и сосен живы. Но не все скамеечки возле них целы. Колодец, из которого пили деревца, загажен. Заглянув в него, мы увидели на дне сваленные кучей старые кладбищенские венки. Сколько они там лежат? Мраморный постамент с выбитой на нем золотом датой гибели героя сохранился прекрасно. В целом – грустно, тоскливо. Какая-то вселенская безнадега охватывает от этого потрепанного оазиса цивилизации, брошенного в степи.
Сказав напоследок от всего сердца и вполне искренне, глядя при этом в суровый стальной лик космонавта: «Простите нас, нынешних, Владимир Михайлович!», мы поспешили домой. Была угроза, что вешние воды, рекою пересекающие грейдер километрах в трех от мемориала, окончательно взбесятся, отрежут пути к отступлению, и наши контакты с внешним миром будут прерваны на неопределенно долгое время.
Мы уехали. А памятник остался вести неравную борьбу со стихией и людской черствостью.
Иные народы, которые чтут своих героев и заботятся о воспитании патриотизма, никогда не отдали бы подобный трагический и печальный уголок на растерзание дождям и ветрам, а превратили бы его в культовый объект массового паломничества соотечественников. Каковым, впрочем, памятник Комарову и являлся до наступления черной перестроечной годины. Мы же сейчас вместо того, чтобы использовать имеющееся под руками, в поисках национальной идеи и дискуссиях о величии русского духа уносимся мыслями Бог весть куда и строим воздушные замки призрачных иллюзий. А взойдут ли они, эти идейные ростки, на замусоренных пустырях, да порушенных памятниках истинным российским героям-патриотам? Это еще вопрос.

Полетное задание, которое получили Комаров и его товарищи в апреле 1967 года, по тем временам было на грани фантастики, с прицелом на дальнюю космическую экспедицию. Комаров стартовал первым на «Союзе-1». Вслед за ним на «Союзе-2» на орбиту должны были отправиться Быковский, Елисеев и Хрунов. Затем «Союзы» стыкуются, Елисеев и Хрунов выходят в открытое космическое пространство и перебираются на корабль Комарова. Столь сложный переход отрабатывался неспроста. У специалистов космических наук была идея, что именно так должен занимать свои рабочие места экипаж корабля, отправляющегося на Луну. Его хотели собрать прямо на орбите из модулей, выведенных несколькими ракетами.
Проект не заладился с самого начала. Комаров удачно вывел свой «Союз» на орбиту, но левая солнечная батарея у него не раскрылась. Значит, кораблю не хватит энергии для маневров и стыковки. Затем произошел сбой системы ионной ориентации, в результате чего «Союз» мог попросту «ослепнуть» и не найти дорогу домой. Но на этом неприятности не закончились: отказал солнечно-звездный датчик. Старт «Союза-2» отменили, а «Союз-1» должен был в срочном порядке возвращаться на землю. Получив команду из центра управления полетами, «Рубин» – таков был позывной Комарова - начал готовиться к посадке. На 19-м витке «Союз» пошел к земле.

На высоте около 10 километров над Землей у «Союза» отстреливается крышка парашютного контейнера, увлекая за собой вытяжной парашют. Тот в свою очередь вытаскивает тормозной парашют, а уже тормозной должен вытянуть из контейнера основной большой купол. Этого не произошло. «Союз-1», кувыркаясь в воздухе, стремительно несся навстречу земной тверди. На такой экстренный случай предусмотрен запасной парашют. Но из-за вращения корабля его стропы сплелись, и купол не раскрылся.
Причины аварии выясняли десятки комиссий. Модели спускаемых аппаратов сбрасывали с вертолета, стараясь смоделировать ситуацию. Но всякий раз парашютная система срабатывала. Наиболее правдоподобная версия опубликована лишь недавно и принадлежит она конструктору Б. Чертку. При подготовке «Союзов» пилотируемых Комаровым и Быковским, спешили. Крышки парашютных контейнеров не были изготовлены в срок. Чем и как на самом деле закрыли контейнеры, неясно по сей день. Факт: они не были заперты специальными крышками. То есть Владимир Комаров был обречен, находясь еще на земле.
А сейчас представим такую ситуацию. Если бы на «Союзе-1» открылись обе солнечные батареи и не отказали датчики, состоялся бы старт «Союза-2». После стыковки Хрунов и Елисеев перешли бы к Комарову. В этом случае они погибли бы втроем. А затем с большой долей вероятности разбился бы и Быковский, на корабле которого установили такую же «левую» крышку парашютного люка.

Ходит масса слухов по поводу того, как повел себя Владимир Комаров, когда понял, что гибель неизбежна. По одной версии, он потребовал у оператора в экстренном порядке соединить его с членом Политбюро ЦК КПСС Косыгиным и попросил партийного функционера: «Позаботьтесь, пожалуйста, о моей семье». По другой, падая, космонавт покрыл отборным матом ту самую КПСС, которая велела послать в космос не доведенный до ума корабль. Эту версию, кстати, можно прочесть в одной из американских книг по истории советской космонавтики. На самом деле официальных свидетельств того, что делал и говорил Комаров на последних минутах жизни, нет. Запись переговоров с Землей у космонавтов обрывается в момент разделения отсеков и вхождения корабля в плотные слои атмосферы, где бурная плазма надежно гасит все радиоволны. Связь восстанавливается обычно после раскрытия парашюта, на стропах которого выводятся антенны. У Комарова парашют не раскрылся, следовательно, антенны не работали, и он не мог ничего сказать Земле. Однако в корабле был магнитофон, и теоретически космонавт мог записать свои последние слова на пленку. Но после того, как корабль ударился о землю в нескольких десятках километров от Орска, произошел страшный взрыв. Расплавился даже «черный ящик», а от тела Комарова остались несколько обгоревших фрагментов и немного так называемой биологической массы. При такой аварии магнитофонная пленка уцелеть не могла. Так что, вряд ли мы когда-либо узнаем правду о последних минутах жизни опытного испытателя космической техники.

Использованы материалы центральной прессы и Интернет-сайтов.
фото Григория Горбунова.