Грустный размышлизм о человечестве

В три года я решил убежать из дома. Рядом жила моя подружка – бабка Корская. Я пришел к ней, рассказал, что меня обидела мать и теперь я буду жить в лесу, на берегу Урала, а к ней, бабке Корской, буду приходить есть. Надо же мне где-то питаться? Бабка поохала, но согласилась. Перед побегом усадила подкрепиться варениками. Пока я выковыривал творог, не нравился он мне, и ел тесто, откуда-то (о женское коварство!) появился отец. Не схватил и не потащил. Сел рядом, и мы в спокойной обстановке рассмотрели недостатки моего будущего житья: ночью в лесу у воды холодно, возможны пауки и лягушки, на рассвете роса, etc. Потом обсудили половые различия. Мы, мужчины, сильные, поэтому должны быть сдержанными, чтобы что-нибудь не сломать, а женщины – существа слабые, поэтому мы, мужчины, должны им прощать и не тыкать в нос их ущербностью. В итоге он меня убедил пока не убегать.
Кроме родителей, сестер и бабки Корской, в мое Человечество того времени входили:
1. Дед Бараба. К нему я относился почему-то с подозрением. Наверное, были основания.
2. Некий дядя Коля, который каждый день проходил с работы мимо меня, играющего в траве, и который обещал подарить мне щенка, но, наверное, забывал, а я не напоминал. Через год он вспомнил сам и подарил. На вопрос бабки Корской: «Как зовут собаку?» – я отрекомендовал по полной форме: «Тузик Ерофеевский». А какая еще у него могла быть фамилия, если не моя? На что бабка уважительно покачала головой.
3. В домах напротив жили здоровые и очень ловкие дядьки лет по 10, может, даже по 12. Но я в их жизнь не лез, они в мою тоже. Единственный раз мне захотелось познакомиться с ними поближе, когда зимой они запрягли в санки огромную черную собаку. Но я постеснялся.
Помню свое восприятие этого Человечества в то время. Им нечего было взять у меня, и мне ничего не было нужно от них, поэтому мы все были одно Целое, хотя и жили в разных домах. В одном просто не поместились бы. Самые большие тогдашние несчастья – я лизнул железное кольцо на воротах, покрытое восхитительным нежно-хрупким инеем, да в другой раз сломал себе зуб о подаренный теми мальчишками кусок очень вкусного жмыха.
Позже, когда выпали оставшиеся молочные зубы и выросли постоянные, а особенно когда вместо некоторых постоянных появились железные, я уже не так смотрел на людей. Незнакомые стали относиться ко мне настороженно, и я стал смотреть на них пристально. Человечество рассыпалось на я, ты, он, она.
Пришло понимание.
Лучше бы я не взрослел..

Виталий Ерофеевский