Орчане в шоке от «Вия». Алексей Панин посоветовал театралам не ходить на спектакль

Позавчера жители нашего города увидели «Вия». Постановку с таким названием привез московский независимый театр, превратив ужастик в «шокирующую комедию». Именно так они сами определили жанр этого действа. Впрочем, зрителей, пришедших на представление, больше интересовал актер Алексей Панин, сыгравший в нем одну из ролей. После провокационного спектакля корреспонденту «ОХ» удалось побеседовать с артистом.

В Москве постановка, премьера которой состоялась еще в 2005 году, успела снискать славу самого скандального спектакля. Неудивительно: полуобнаженные девушки, шутки ниже пояса, демонстрация гомосексуальной ориентации, излишне откровенные танцы... Этим спектакль изобиловал на всем протяжении.
Публика восприняла такой подход к Гоголю, который, наверное, несколько раз в гробу перевернулся, неоднозначно: одни сидели в шоке, другие смеялись. Впрочем, в афишах говорилось, что спектакль поставлен по «отдаленным мотивам» повести Гоголя и гарантировался «кипяток». Так что ожидать чего-то достойного и не приходилось.
После окончания некоторые зрители устремились к гримерке в надежде сфотографироваться с Алексеем Паниным и взять у него автограф. Артист вышел к поклонникам в обычной кофте, спортивных штанах и шлепанцах. Так как в помещении ДК нефтехимиков душно, мы все вышли на свежий воздух и… попали на глаза проходившим мимо подросткам, которые тут же бросились фотографироваться со знаменитостью. Алексей, несмотря на усталость, никому не отказал.
Глядя на Панина, начинаешь сомневаться в правдивости разных публикаций о его драках и дебошах. Простой, открытый, добродушный, он не страдает звездной болезнью, соглашается на интервью, которое мы записываем с ним, сидя на бордюре.
– Алексей, Вы на самом деле такой скандальный, как о Вас пишут?
– Нет. Просто когда-то я позволил себе некоторые яркие выходки. Они не страшные, не криминальные. Только в какой-то момент это было кем-то заснято, неправильно подано и выложено в Интернет с вырванными из контекста кусками. А потом все по накатанной пошло. Пишут обо мне то, чего я сам о себе не знаю. В общем, то, что вы читаете в прессе, особенно в последнее время, ко мне не имеет никакого отношения за исключением небольших нюансов.
– Участие в таком спектакле тоже можно назвать своеобразным скандалом…
– Те, кто читал афишу перед спектаклем, приходят подготовленными. Они знают, что увидят не «Вия» в классическом понимании и даже не новую его интерпретацию, не новое решение... Это абсолютный стеб, театральный капустник. Больше трэша и угара, как говорится. Те, кто приходит на эту постановку, чтобы потом что-то обсудить, подумать, уходят недовольные, так как изначально рассчитывают на что-то другое. Только здесь не на что рассчитывать.
– И Вы за такое движение в театре? Это нормально, когда классику вот так переворачивают?
– Тут даже не то что перевернули… Просто за основу взяли историю и сделали театральный капустник, чтобы повеселить друг друга. По-другому это и назвать-то нельзя. Для меня это некое эстрадно-театральное представление, которое не имеет отношения не только к «Вию», но и вообще к театру.
– В одном из интервью Вы сказали, что один из Ваших любимых актеров – Леонид Куравлев, который сыграл Хому Брута в фильме 1967 года. Он видел эту постановку?
– Я думаю, что нет. Он очень избирательный актер, у него много своих принципов, может отказаться от главной роли в кино, если ему что-то не понравится. Я еще раз говорю: это спектакль не для театралов, а для простых людей, которые приходят после работы с завода и хотят посмеяться, выпив рюмочку коньяка. Ожидать чего-то большего – это, мне кажется, глупость.
– А мне кажется, что виной – коммерциализация искусства, когда то, что актеры бегают по сцене обнаженными или матерятся, норма.
– Я не знаю, как связаны обнаженные актеры и коммерциализация искусства. Когда люди идут на речку, они же не в одежде купаются, а раздеваются. Так и на сцене. Что касается мата в спектаклях (в нашем его нет, кстати), то он должен быть уместен. Если его используют просто так, меня это коробит. Но, когда на героев летят бомбы, например, и они выкрикивают крепкое слово, это нормально. Мат – это тоже часть русской речи.
– Что Вам интереснее, ближе: театр или кино?
– Для меня нет разделения на театр и кино. Это просто разветвления одной профессии, как разная манера езды на легковой машине и джипе. Не могу сказать, что люблю больше. Я просто люблю работать.
– Как-то Вы сказали, что никогда не сниметесь у режиссера Алексея Балабанова... А как же знаменитые «Жмурки»?
– Давно, когда мне было лет 18 – 20, я дружил с Тиграном Кеосаяном, он был моим старшим товарищем. Я был под влиянием того окружения, которое меня воспитывало. Плюс знал о балабановских нехороших качествах, у меня было свое мнение о нем. Но жизнь сыграла со мной такую шутку, что я мало того что снялся у Балабанова, так еще и в главной роли в фильме, который для миллионов стал культовым.
– Сами какие фильмы любите смотреть?
– Я смотрю очень много всего. И старую американскую фантастику, как «Чужие», например, и фильмы Михалкова, и авторское кино. По настроению.
– Каким должен быть хороший фильм?
– В нем все должно сложиться. Бывает, что сценарий идеальный, и кажется, что будет бомба, а после монтажа что-то – бах! – и развалилось. А бывает, что снимаешь какую-то ерунду, а она выстреливает.
– В каких новых фильмах или сериалах мы Вас увидим?
– Знаете, столько было снято последнее время! Но фильмы оказались на полке. Когда они выйдут? Выйдут ли вообще? Я не знаю. Сейчас пока съемок у меня нет.
На этом мы прощаемся, в глаза бросается вытатуированная на руке артиста фраза: «Все будет хорошо! Со мной Бог!»

P.S. Редакция выражает благодарность Виолетте Петровой за встречу с актером.