“Я УСТАЛА БИТЬСЯ ЛБОМ О СТЕНУ...”

- Я устала! Устала биться лбом о непробиваемую стену. Я больше не могу! Зачем жить, если все так беспросветно? Ведь за все эти годы я на пальцах сосчитаю светлые дни,.. - рыдала передо мной пожилая женщина. Мы сидим с ней в комнатушке общежития по переулку Кировскому, 4. Она настойчиво угощает меня кофе. Из обстановки здесь только все самое необходимое: старенькая кровать, стол, шифоньер... Мы встретились с ней после звонка в редакцию, и она пригласила меня к себе. Еще по дороге Хатима Закировна Касаева начала рассказывать о своей жизни и не смогла сдержать слез. Я никак не могу ее успокоить. Не могу убедить, что все еще будет хорошо. Надо только верить. Но она уже не может верить. Ее силы исчерпаны. Она может только плакать и заглядывать мне в глаза: “Ты - моя последняя надежда”.- Куда я только ни обращалась! Во все инстанции. Даже президенту писала! И что? Спустили мое письмо вниз по инстанциям. Комиссия пришла, жилищные условия посмотрела. Решила, что есть основания для их улучшения. На очередь нас поставили. Так с 1994 года и стоим... А время-то идет. И чем больше его проходит, тем сильнее я убеждаюсь, что в нашем городе забота об инвалидах только на словах. Только для галочки, для отчета. Кругом формализм, равнодушие. До живого человека с его проблемами дело не доходит. Живи как можешь, барахтайся, пока не умрешь! Если бы у меня силы были, я бы работала. Я бы сама решила жилищные проблемы. Но не могу я работать. Какой работник инвалид II группы? В медицинской карте столько диагнозов - не перечислишь! Все болячки хронические: полиартрит, холецистит, панкреатит, язва желудка... А вдобавок ко всему бронхиальная астма и порок сердца. Так что приходится доживать свои дни на ту мизерную пенсию, что выплачивает государство. На эти деньги прожить нелегко, приходится экономить на всем. Ведь мне не обойтись без лекарств, а за них тоже платить приходится...
Но если бы только обо мне одной речь шла, не убивалась бы я так. Все дело в дочери. Она у меня тоже инвалид. С детства причем. В ее медицинской карточке не меньше диагнозов, чем в моей. Но, главное, передвигается она с трудом, все больше лежит дома. Так ноги меньше болят. Она беспомощна, как ребенок. Не может сама ни воды принести, ни постирать, ни полы помыть, ни поесть приготовить. Это трагедия - быть такой молодой и иметь такое здоровье! Мне больно смотреть на ее муки, ведь абсолютно во всем ей нужны помощь и уход. Да о чем вообще можно говорить, если даже просто встать на стул - для нее непостижимая вещь, о которой она может разве что мечтать... И еще она живет в постоянном страхе с тех пор, как злые люди ее изнасиловали. Овчарку завела себе, но все равно...
Но главная трагедия нашей семьи все-таки в другом. Никого больше нет у нас на целом свете. Одни мы. Держимся друг за друга. Она - моя соломинка, я - ее. Только с каждым днем нам все труднее. Потому что я живу в общежитии на Шевченко, а у нее комната в другом общежитии, по улице Радостева, 3. Мне приходится каждый день ездить к моей Ларисе, чтобы сделать домашнюю работу и в очередной раз поддержать морально.
Не подумайте, что я озлобилась от такой жизни и виню в своих бедах всех подряд. Вовсе нет. Но меня не перестает удивлять и больно ранить людское равнодушие к чужой беде. Ведь я многого не прошу. Мне нужен мизер. Не столько для себя - для дочери. Единственное, что я столько лет и с таким трудом выбиваю - это возможность жить вместе с ней. Я много раз подходила с этим вопросом к домоуправу. От нее в общежитии зависит все и вся. Но так ничего и не добилась. Она со мной не очень-то церемонится и нам, больным людям, навстречу не идет. А в это время в этом же общежитии другие не только меняются комнатами, но и занимают свободные. Как, каким образом до нее достучались другие, если за столько лет это не удалось мне, инвалиду? Какой такой особый подход они нашли к ней? Непостижима природа человеческая... Но мне не хочется думать плохое, хотя говорят о ней разное...
Я устала биться с системой и опустила руки. Моя жизнь и жизнь моей дочери зависят от других. Но никому нет дела до наших проблем и трудностей. Никто и не думает нам помогать. Не стремится поддержать. Так было. Так будет. Просвета нет. Поэтому я уже не верю, что когда-нибудь начнется совсем другая жизнь.