Хамит Гареев: «Вокруг все взрывалось и горело»

У фронтовика Хамита Гареева память отменная. Он помнит едва ли не каждый день, проведенный в огне Великой Отечественной войны, и рассказывает о своем боевом пути со слезами на глазах. 

Не торопясь, называя всех своих командиров по именам, начинает нашу беседу Хамит Рахимович. Ему едва исполнилось восемнадцать, как он оказался в самом пекле войны. 

– Меня призвали в мае 1942 года, через три дня после того, как на фронт ушел отец, – говорит Хамит Гареев. – Привезли в числе других новобранцев в Вольск, где четыре месяца мы учились в полковой школе, а после отправили на фронт. Поздно ночью наш эшелон прибыл в Сталинград. Ничего не было видно, вокруг тьма... Лишь утром мы приметили армаду 45-миллиметровых пушек. Нас разделили на небольшие группы и расставили по огневым точкам. Так началась наша оборона Сталинграда… Бои шли жесточайшие. Мы то немного продвигались вперед, то сдавали свои позиции. Люди гибли, как мухи. Но отступать было некуда. 27 ноября меня контузило и ранило в ногу, получил ранение и заряжающий нашего расчета. Вот только санитары долго не могли к нам подобраться. Помощь подоспела спустя три часа. Из Сталинграда нас отправили в Саратов. 

Ветеран вспоминает, каким трудным был путь до госпиталя, где он лечился до марта 1943 года. Попал он в так называемый батальон выздоравливающих, где занимался хозяйственными работами в тылу. Но как только здоровье позволило, вновь отправился на фронт – в город Великие Луки, на тот момент уже разрушенный до основания. После попал Гареев под Ленинград, в район станции Сальцы.

– Нам было приказано установить пушки с двух сторон от железнодорожного моста, – делится подробностями Хамит Рахимович. – Однако во время паводка местная речушка так сильно разлилась, что проехать до места назначения было невозможно. При первой попытке перебраться машина с пушкой увязла, пришлось думать, как ее вытаскивать. На вопрос командира батареи, кто из нас умеет плавать, отозвался я. И вот обвязали меня веревкой, поплыл я на тот берег в ледяной воде. На противоположном берегу веревку привязал к дереву, а затем с помощью лебедки мы все-таки вытянули машину. Местные жители сразу пропарили меня в бане, но купание в ледяной воде дало о себе знать – я заболел. 

Вновь Гареева ждал госпиталь, где ему сделали переливание крови, а после отправили обратно в часть, охранявшую мосты вплоть до снятия блокады Ленинграда, а оттуда ее перебросили в Прибалтику. 

– Это было в июле, – смахивая скупую мужскую слезу, отмечает ветеран. – Мы выгрузились на станции Выру и встали на огневые точки. Как грачи, висели над нами немецкие самолеты. Мы стреляли по ним – они нас бомбили. Вокруг все взрывалось и горело… 

А впереди у солдата были еще пути-дороги. Его и других красноармейцев ждала Варшава. Там, на станции Млава, он узнал о том, что советские бойцы взяли Кенигсберг. 

– Боев в нашей стороне уже не было, мы радовались, что война подходит к завершению. И какими счастливыми мы стали тогда, когда прозвучало: «Победа!» – заканчивает свой рассказ Хамит Гареев. 

Демобилизовался фронтовик лишь в 1948 году. Увы, у него не осталось ни одной военной фотографии: по дороге домой у Гареева украли чемодан, где были не только снимки, но и медали, и документы.

Фото из архива «ОХ»