Письмо из сорок третьего

Он не встретил свою половину, не завел семью, не построил дом и не воспитал детей. Но не потому, что безответственно относился к предназначению человека. Просто не успел. Не успел даже пожить, в полную силу ощутить и испытать радость, горе, успех и разочарование – словом, все, чем полон мир в неповторимом разнообразии.Остались только письма. Всего лишь три письма, которые, как святыни, хранятся родными, перечитываются много раз и вновь помещаются в укромное, надежное место. Лидия Романовна Петрова бережно и осторожно разворачивает пожелтевший от времени листок из тетради. Руки дрожат, глаза влажнеют:
– Брат с двадцать четвертого года рождения. Когда началась война, он учился в девятом классе. Уже заканчивали забирать двадцать третий год. Поэтому Леня ушел из школы и, ожидая со дня на день повестки, устроился в тракторную бригаду. Ему прямо в поле ее привезли. Уборка шла тогда.
Новобранцев повезли в Бузулук. На вокзале народа видимо-невидимо. Когда состав тронулся, мама упала в обморок – так сильно плакала. Словно чувствовала, что больше младшенького не увидит. Вернулись домой, принялись за прерванную работу. Некогда горевать: не мы первые, не мы и последние.
Парень попал в казахстанский Уральск, где располагалось пехотное училище. Оттуда в Державинский район Чкаловской области пришел первый солдатский треугольник с «курсантским приветом». «Одежду сдал, но прислать не могу, – сообщал рядовой Иванов. – Прошу сообщить, тот ли состав в нашей бригаде или нет, пишут ли Коля и дядя Федя». Послание датировано сорок вторым годом. Следующее почтальон принес через месяц. Особых новостей в нем не содержалось, учеба шла своим чередом, занятия сменялись рытьем окопов, огневой подготовкой. Третье отправлено 24 октября 1943 года. «Здравствуйте, дорогие родители папа и мама, сестренки Люба и Лидия. Пишу письмо и шлю я вам свой командирский привет с пожеланием наилучшей вашей жизни, желаю быть живыми и здоровыми навсегда. В первых строках своего письма хочу сообщить, что почему-то я от вас не получал письма в последнее время. Почему – неизвестно. Я курсы окончил, сейчас нахожусь в дороге, а поэтому письма не пишите, пока не пришлю адрес. Получил письмо от брата Коли, он уже находится на новом месте. Ну, особенно писать нечего, остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю – папе, маме, сестренкам Любе и Лидии. Передавайте привет дедушке и их семье, тете Наташе, всем родным. Ваш сын Леонид Иванов».
Больше известий от него не поступало. Шел самый разгар войны, полной трагических событий. То в одном конце села, то в другом слышался плач. Это означало, что принесли очередную «похоронку».
К защите Родины Ивановы имели самое непосредственное отношение. Отец Лидии Романовны в 1912 году служил на границе с Персией. Старший сын Николай участвовал в финской кампании, затем его отправили на Дальний Восток. Брата Федора тоже взяли на Великую Отечественную. О них и спрашивал Леонид, еще не зная собственной судьбы. Что произошло с ним, теперь не расскажет никто. На обратной стороне солдатского треугольника под штампом с эмблемой СССР и словами «Просмотрено военной цензурой» значится – Курск. В 1943-м город стал центром ожесточенных сражений с отборными фашистскими частями. Не исключено, младший лейтенант сразу же попал в самое пекло боевых действий и погиб в первый же день. А может, даже не доехал до линии фронта, угодив под авианалет вражеских самолетов, которые превратили эшелон в кровавое месиво. Родители Леонида обращались в военкомат в 1944–1945 годах и все последующие годы, но безрезультатно: каждый раз им поступала справка с неизменной формулировкой: «Не числится». От сына не осталось даже фотографии. Поэтому три письма для Ивановых являются бесценной реликвией, своеобразной нитью, связывающей их с сыном. Они так и не смирились с мыслью о потере, не получив на этот счет официального подтверждения. Сколько наших солдат попало в плен, а потом было освобождено и советскими, и американскими войсками. Разные могли сложиться обстоятельства. Раз нет «похоронки», значит, живой где-то, появится возможность – объявится. С твердой убежденностью в том отец и мать ушли в мир иной. Эстафету приняла дочь:
– В сорок втором мне было двенадцать. Запомнился он веселым, отзывчивым, защищал от соседских пацанов. С ватагой сверстников бегал на Боровку купаться, рыбачить. Дружил с девушкой – звали Клавдией. Не дождалась она. В этом году ему исполняется восемьдесят.
Время от времени она достает истершийся на сгибах пожелтевший листок, всматривается в строки, написанные карандашом. И прислушивается к каждым шагам